Любовь не для заучек (СИ) - Ареева Дина
Не складывается паззл.
Снова прокручиваю в уме все вплоть до малейших подробностей.
Вот я подхожу к пьедесталу, на котором она стоит. Это даже больше ниша чем пьедестал, отделанная зеркальными панелями. Красиво, как в музее. До этого я несколько раз переставляла чертову вазу и ничего, она совсем не тяжелая. Те, что стоят на полу по углам, намного тяжелее, мне их приходится перекатывать. А эта нет, что особенно странно.
Я беру вазу за ручки, беру крепко, ладони у меня не мокрые и не потные. Выскользнуть она точно не могла. И тут меня ослепляет вспышка света. Солнечный зайчик. Откуда он взялся? Через окно и на зеркало, которое в нише, это тоже ясно.
Но и от того, что меня ослепило, я не стала ронять вазу. Наоборот, сильнее сжала ручки. И только когда услышала звон разлетающихся осколков, разжала пальцы.
Я знаю, что Демьян в этом замешан по уши, да он и не скрывал, когда с преувеличенной заботой осматривал мои ладони. Спрашивал, не поранилась ли я и даже провел по тыльной стороне большим пальцем.
Вдвойне обидно, что от одного воспоминания об этом у меня слабеют колени. Перестань, Ангелина, как тебе не стыдно!
Вспоминать как он коснулся губами шеи, когда наклонился, я себе запретила под страхом смертной казни. Потому что это запрещенный прием. Я тогда совсем растекусь в лужу и в сопли, а так нельзя. Я должна думать.
Он еще сказал, что ваза дорогая. И что я буду должна...
Анна пыталась успокоить Геннадия Сергеевича, но тот в буквальном смысле слова рвал на себе волосы и топал ногами. Это было не очень приятное зрелище, если честно.
— Геночка, можно попробовать это склеить, — Анна ловила его за руку, а он дергался и орал на нее.
— Ты дура, Аня? Сумашедшая? Ты думаешь, то несешь? Разве это можно склеить? И кто у меня ее купит склеенную?
Склеенную...
Внезапная догадка осеняет, бросаю салфетку, которой натираю в холле зеркало, снимаю перчатки и иду на задний двор. Там в мусорном баке лежат осколки вазы, сложенные в черный мусорный пакет.
Это Вишневский наорал на меня, почему я стою как истукан и до сих пор не вынесла из дома этот хлам. Я и вынесла.
Вытаскиваю из бака пакет, сажусь на корточки и развязываю веревки. Перебираю осколки, внимательно рассматривая каждый. Осколки довольно мелкие, Геннадий Сергеевич еще и потоптался по ним в ярости. Как не порезался, удивительно, пусть Анне спасибо скажет.
Впрочем, меня это точно не касается.
Перебираю каждый более-менее уцелевший, но не вижу ничего подозрительного. Пока в руке не оказывается небольшой осколок, в котором я узнаю фрагмент ручки. На нем виднеется еле заметная точка из плотной пленки.
Пробую соскоблить ногтем — поддается. Встаю, завязываю пакет и отправляю обратно в бак, а осколок кладу в карман передника. Беру все свои уборочные принадлежности и поднимаюсь в комнату Демьяна.
— Ну наконец-то. Что ты так долго возишься? — он лежит на кровати, растянувшись и закинув руки за голову.
Молча подхожу и сую ему под нос раскрытую ладонь, на которой лежит осколок с крошечной точкой клея. Но Демьян реагирует совсем не так как я думала.
Лениво поднимается на локте, окидывает меня изучающим взглядом и неожиданно улыбается.
— Молодец, Заучка. Догадалась. Умница моя, — и резко дергает меня за руку.
От неожиданности колени подгибаются, и я плюхаюсь рядом с ним на кровать. Пытаюсь встать, но он останавливает.
— Спокойно, мы просто посмотрим кино, — и протягивает руку с телефоном в сторону огромного экрана, занимающего половину стены. — Смотри, Ангелина.
Я перестаю дергаться, потому что на экране появляюсь я с метелкой для пыли. Так непривычно смотреть на себя со стороны, что я чувствую как жар приливает к щекам. Или это из-за опасной близости Демьяна — он же совсем рядом. И так и не отпустил мою руку...
Тем временем экранная я подхожу к пьедесталу, откладываю метелку и беру в руки вазу. Ваза грохается на пол, я прижимаю к щекам ладони и начинаю кричать.
— И? — поворачиваю голову и смотрю на Демьяна. Он останавливает запись, которую транслирует со своего смартфона, и упирается ответным взглядом.
— Что? — спрашивает с насмешливой улыбкой.
— Это ты говори, что. Что тебе от меня нужно? Зачем ты сказал, что разбил вазу, а теперь показываешь эту запись? Я правильно понимаю, что на камерах записей нет?
— Говорю же, умница моя, — он тянется губами к макушке, возмущенно его отпихиваю.
— Ты меня подставил, значит тебе что-то от меня нужно. Что?
— Во-первых, я тебя не подставлял. Я тебя использовал. Это разные вещи, — Демьян ложится на подушки, закидывая руки за голову, и я, опомнившись, вскакиваю с кровати. Еще не хватало, чтобы нас кто-то увидел! — Я не позволю этому гондону продавать вещи, которые принадлежали моему отцу. Но если ты откажешься, мне придется показать это видео, и вы влетите на немереные деньги.
— Я докажу, что ты заранее отрезал ручки, — показываю ему фрагмент, на что Каренин недобро скалится.
— Тебя никто и слушать не станет. Вишневский жлоб и мразь. Он ухватится за возможность компенсировать за ваш счет то, что не вышло получить на аукционе. Даже если вам с маман придется продать квартиру.
— И чем же ты лучше него? — стараюсь показаться спокойной, хотя внутри уже дошла до точки кипения.
— Всем. Я хочу предложить тебе работу, — он вытягивается на кровати и смотрит удивленно. — А ты что подумала?
— Я? Ничего, — отвечаю поспешно, покраснев как вареный рак.
— Ты серьезно решила, что я буду шантажировать тебя сексом? — на лице Демьяна отражается такое неподдельное изумление, что меня захлестывает еще сильнее.
Я же так и подумала. Уже аргументы придумывала, что пойду в полицию и напишу заявление. А он с работой дурацкой...
— Я уже нашла работу. У меня завтра собеседование. В кофейне...
— Придется отказаться, — хищно скалится Каренин, — как-нибудь в следующий раз. Не переживай, Заучка, я тебе в пять раз больше заплачу.
— И что ты хочешь, чтобы я делала?
— Все то же, что и здесь. Убирала. Не отсвечивала. И еще, мне понравился твой массаж. Покажешь, что еще умеешь. Тонус с мышц снимать умеешь?
Это так неожиданно похоже на нормальный разговор, что я невольно киваю. Я действительно умею.
— Отлично, — уже без малейшего намек на насмешку говорит Демьян. Его тон даже звучит больше по-деловому, — за массажи буду доплачивать отдельно. Цену сама придумай. И да, жить ты тоже будешь у меня.
— Нет! — решительно мотаю головой.
— Да, — спокойно возражает Демьян и добавляет, — тебе самой так удобнее будет. Я рано встаю и хочу, чтобы ты готовила завтраки. Обедаю и ужинаю я не дома, так что в этом можешь не напрягаться. Послушай, Ангелина, — он садится на кровати и сцепляет руки перед собой, — у меня намечается пиздец сложный месяц, мне надо чтобы ты со своими массажами была все время под рукой. А чужих я у себя видеть не готов.
— Месяц? То есть, это только на месяц? — наклоняю голову набок.
— Решила, я тебя забираю в пожизненное рабство? — Демьян усмехается, но на этот раз совсем необидно. Я тоже непроизвольно тяну губы в улыбке. И правда, глупо так...
— Разве я не чужая?
— Я к тебе уже привык, — он снова делается серьезным, — а главное, я тебя уже перехотел. Не смотри так, Заучка. Попустило меня, не хочу я больше тебя трахать. Поэтому так даже лучше, если у меня будешь жить ты, чем какая-то левая телка. Мне сейчас надо, чтобы голова была ясной и чтобы мозги никто не ебал. Ну что, готова?
Я настолько шокирована, что некоторое время не могу выдавить ни звука. И Демьяну как будто это доставляет удовольствие.
Наконец я справляюсь с потрясением, сглатываю и отвечаю таким же деловым тоном.
— Согласна. И два выходных в неделю.
— Один, — давит Демьян.
— Два, — качаю головой.
— Ладно, — сдается он, — но ночуешь у меня. И я сдаюсь в свою очередь.
— Хорошо. Черт с тобой. Но только на месяц.
