Беды с любовью - Лорен Лэйн
Но когда они добрались до многоквартирного здания Камиллы, Эмма решила, что именно здесь она проведёт черту. По крайней мере, на сегодняшний вечер.
— Значит, вот где ты живёшь? — сказал Бенедикт, когда она остановилась перед высоткой и повернулась к нему лицом.
Она улыбнулась. — Ну… это место, где я буду жить следующие пару месяцев.
Он окинул взглядом блестящее современное здание. — Трудно ли это? Без таких удобств?
Эмма рассмеялась. — Я немного скучаю по тому, чтобы постоянно быть настороже из-за тараканов, но это не так уж плохо.
— Кажется, я понимаю, что здесь происходит, — сказал Бенедикт, шевеля бровями. — Ты пытаешься заманить меня пораньше, прежде чем познакомить меня с коллекцией домашних крыс в твоём настоящем доме.
— Нет, нет, думаю, я понимаю, что здесь происходит, — поддразнила она в ответ. — Ты просто используешь меня ради моей уютной квартиры на короткий срок.
Он торжественно кивнул. — А когда Камилла вернётся, я буду ухаживать за ней. Сохраню своё законное место в этом здании.
Эмма рассмеялась. — Разве Камилла не дружит с твоей матерью? Разве это не… неправильно?
— Признаться, в этом есть что-то от «Выпускника»5, но это мир жесток, Синклер.
Они улыбнулись друг другу.
Если бы это было пятое свидание (плюс-минус), то этот момент абсолютно оправдывал бы вопрос: "Хочешь зайти?".
Но Эмма не добралась туда… ещё нет.
Однако, может быть, поцелуй… просто для того, чтобы понять, на какой стадии находится их физическое влечение.
Бенедикт, похоже, понял её правильно, потому что его улыбка стала чуть более сексуальной, и он шагнул к ней.
Эмма подняла голову и наблюдала за его медленным приближением, оценивая его движения. (Она ничего не могла с этим поделать. В конце концов, она всё ещё была обозревателем отношений — всегда искала материал, всегда оценивала.)
И этот парень прошёл.
Неплохо, мистер Уэйд. Медленно и сексуально, даже очень неплохо.
Если перед тем, как его губы коснулись её губ, Эмма и почувствовала какое-то беспокойство, то проигнорировала его. Она отказывалась слышать этот тоненький голосок в глубине её головы, шепчущий: не тот парень, не тот парень!
Этот голосок был занозой в заднице Эммы на протяжении семи долгих лет. С тех пор, как между ней и Кэссиди всё разладилось.
Этот голосок был ненормальным. Она мысленно приглушила его. Улыбнулась Бенедикту.
Но затем, как раз перед тем моментом, когда он опустил голову, его глаза скользнули поверх её плеча и расширились, прежде чем улыбка вырвалась наружу.
— Алекс, мать его, Кэссиди.
Эмма моргнула. Она могла бы поклясться, что заглушила этот надоедливый голосок. Конечно, голос не говорил вслух?
Но нет…
Бенедикт больше не обращал на неё внимания.
Алекс Кэссиди был здесь не только в её голове. Он был здесь во плоти.
Она могла убить Камиллу. Правда.
Оба мужчины пожимали друг другу руки, как старые друзья. Это было замечательно. Просто фантастически.
Эмма испытывала искушение ворваться обратно в квартиру, налить себе мерло, стоявшее на столе, и притвориться, что лучшее первое свидание, на котором она была за последние месяцы, не болтало с её бывшим.
Но это дало бы Кэссиди слишком много власти.
Вместо этого она повернулась на каблуках своих сапог от «Лабутен» и направилась к двум мужчинам.
— Эмма, это Алекс Кэссиди, — сказал Бенедикт, когда она подошла к нему. — Я играл в футбол против этого парня в колледже. Я совсем забыл, что Камилла упоминала, что они соседи!
— Так теперь она просто упоминает? — пробормотала Эмма. Очевидно, Камилла успела кому-то упомянуть об этом.
Она почувствовала на себе взгляд Кэссиди, но, когда она перевела взгляд на него, он отвёл глаза. Не раньше, чем она увидела, что сегодня они голубые. Это была игра, в которую они играли когда-то. Аквамариновые глаза, как она их называла. Она вечно пыталась понять, какие ей больше нравились: дни, когда они светились зелёным, или дни, когда они полыхали синим.
— Где ты учился в колледже? — спросила она Бенедикта.
— В Дьюке. Я был вратарём в то же время, когда Кэссиди был нападающим.
— Я удивлена, что вы двое разговариваете после игры. Той, в которой был пенальти?
Бенедикт посмотрел на неё, удивляясь её познаниям в студенческом спорте, и она пожала плечами. — Вперёд, «Тар Хилз»?
— Ни хрена себе, — сказал он, переводя взгляд с неё на Кэссиди. — Вы оба учились в Университете Северной Каролины? Вы знали друг друга?
— Да, — сказала Эмма, прежде чем Кэссиди успел открыть свой поганый рот и сказать что-то ужасное.
— Ух ты, мир тесен, — сказал Бенедикт.
Ты даже не представляешь.
— Камилла вообще-то спросила меня, думаю ли я, что вы двое подойдёте друг другу, — сказал Кэссиди, выражение его лица было сплошь любезным.
— Да? — спросил Бенедикт.
Улыбка Кэссиди была короткой. — Я сказал ей: абсолютно.
Эмма закатила глаза, как раз в тот момент, когда Бенедикт непринуждённо положил руку ей на талию. — Ну, тогда, наверное, я должен поблагодарить тебя.
Кэссиди усмехнулся. — Считай, что я заглаживаю свою вину за то, как прошла последняя игра.
Бенедикт рассмеялся. — Знаешь, сколько раз я переигрывал тот момент? Я был так уверен, что ты обойдёшь справа. Была лишь малая толика сомнения, что ты можешь обойти слева…
Эмма знала, чем закончилась эта история. Знала, что Бенедикт поступил так, как поступило бы большинство вратарей.
Но Кэссиди изменил правила. Он не обошёл справа. Или слева. Он целился в центр, и его удар обеспечил победу УСК над одним из самых злейших соперников.
Эмма не могла поверить, что не узнала в Бенедикте того несчастного вратаря из того эпического вечера. Но, возможно, она не должна была удивляться тому, что не узнала его.
В те времена у неё были глаза только на одном парне.
От дальнейших разговоров о футболе Эмму избавило появление такси у обочины. Швейцар из дома Камиллы открыл его,
