Деспот - Саша Кей
Марич оставляет на шее поцелуй, и он горит на мне, как клеймо.
Сжав напоследок мою попку еще раз и притиснув к твердому телу, он скатывается с меня, и я испытываю мучительный диссонанс.
Облегчение и сожаление.
Это сожаление так меня подкашивает, что к глазам подступают слезы.
– Нет ничего грязного? А в измене? – дрожащим голосом спрашиваю я, стараясь не поднимать глаз, потому что размотавшееся полотенце Марича остаётся лежать на мне.
– Смотря, что ты считаешь изменой, – спокойно отвечает он, и я, даже не глядя на него, догадываюсь, что, говоря это, Марич пожимает плечами.
– У меня есть жених, – напоминаю я ему, но голос мой звучит неубедительно, потому что я и сама уже не уверена, что он действительно есть.
Неужели Андрей меня разлюбил? Да меня не было долго, я почти полгода провела на стажировке, но все это время мы перезванивались, трепались по видео несколько раз в неделю…
– Все ещё жених? – усмехается Марич, словно читая мои мысли. – А ты крепче, чем я думал. Это интересно. А измена ли это? Что вас связывает?
Слушаю шелест надеваемой одежды и кусаю губы.
Я не могу найти ответ на этот простой вопрос и начинаю злиться.
Куда уж такому, как Марич, понять, что связывает двух людей, влюбившихся и решивших пожениться!
– Не ваше дело, – отрезаю я. – Вам же плевать, что мой первый раз будет не с любимым человеком.
Я этого вообще не понимаю. Много раз слышала, что мужчины избегают связываться с девственницей, если им нужен просто секс. А этому наплевать на все. Извращенная мораль.
– Не мое, – соглашается Марич. – Но первый раз, Анастасия, должен быть с тем, кого ты хочешь. И я думаю, что на эту роль я подхожу больше, чем твой женишок.
Уже одетый в джинсы он встает передо мной и смотрит так снисходительно, застегивая часы на руке, что это злит меня еще больше.
– С чего вы взяли?
– Ну, ты же до сих пор ему не дала, – ухмыляется он.
– Слабый аргумент. Я хотела сберечь…
– До какого момента? До старости, до пенсии, до его импотенции? До той измены, о которой ты говоришь?
– Для женщин это важно! – пылю я.
Я помню, как мама мне объясняла, что это истинный дар для мужчины.
– Возможно. Для некоторых, – не спорит Марич. – И ты будешь со своей невинностью носиться, как со священной коровой? Рано или поздно, это все равно случится.
Смотрит он на меня, приподняв бровь.
Невыносимо! Бесчувственное чудовище!
Я соскакиваю с кровати, собираюсь покинуть эту комнату как можно быстрее, но у порога меня останавливает насмешливый голос:
– Что? Приступ милосердия закончился? А как же обработать мои раны?
Сжимаю и разжимаю кулаки.
– Судя по всему, мозг поврежден необратимо, а остальной ущерб незначителен, – цежу я и дергаю дверную ручку.
Вслед мне несётся:
– Вечером ты тоже будешь нужна.
Мерзавец.
Я бы хотела, чтобы дверь захлопнулась с громким стуком, но она мягко закрывается за моей спиной.
С остервенением оправляю подол. Как стереть с себя его прикосновения?
Деспот.
Поднимаю глаза и натыкаюсь на Сати, прислонившуюся к стене чуть дальше по коридору. Заметив, что я застёгиваю пуговки на лифе сарафана, она отталкивается и вихрем уносится, хлестнув меня злым взглядом.
Кажется, заказанный ею сыр мне лучше не есть.
Ужасный дом.
В полном раздрае я запираюсь у себя в комнате.
Прожжённый циник.
«Ну ты же до сих пор ему не дала».
Просто это не главное. Мы с Андреем оба это понимаем.
Хотя он несколько раз делал попытки заняться со мной сексом, но я была не готова. Ничего особенного я не чувствовала, когда Андрей давал волю рукам, и к девочке своей, я его не подпускала. Ему дозволялось только трогать грудь сквозь платье и коленки, но как только он забирался под подол выше, я все пресекала.
Ленка говорила, что я хоть как-то должна снять с него напряжение, ну или позволить случиться рукоблудию. Мол, мне самой понравится.
Я соглашалась, но как только доходило до дела, мне хотелось сбежать или, на худой конец, надеть шубу.
Близко ничего подобного не было такого, как с Маричем.
Но целоваться с Андреем было приятно.
Хорошо, что Марич меня не целует.
Гоня от себя мысли о том, как бы это могло быть, я хватаюсь за телефон.
Все у нас с Андреем куда-то не туда зашло. Были же и цветы, и ухаживания. Все было так красиво…
Где-то я просчиталась. Мама говорила, что от женщины зависит, сохранятся ли отношения. Испытывая потребность пожаловаться на Андрея, звоню Ленке, но она не отвечает.
И, накрутив себя, я набираю Андрея.
– Насть… Привет, – запыхавшись, отвечает он.
– Ты на тренировке?
– Я? Да… на тренировке… Уф… Что-то случилось?
Я закипаю против воли.
Да. Случилось.
У меня погибли родители, на меня покушаются, я живу у Марича, чтобы с ним спать. Определенно, что-то случилось. А ты даже не звонишь.
– Ты меня не терял? Я сейчас живу не в загородном доме, – обтекаемо говорю я.
– Да? Хорошо, что сказала. Лена вроде хотела к тебе заехать.
Только Лена? А ты?
– Ее телефон не отвечает.
– Ну, – хохотнув, Андрей предполагает, – у неё сейчас забот полон рот. Ай!
– Что такое?
– Ничего. Не обращай внимания.
– Андрей, – помявшись, решаюсь спросить я, – у нас все хорошо?
– Да, Насть, конечно. Я понимаю, что свадьбу лучше отложить. Ты сейчас придёшь в себя, и через полгодика мы поженимся. Ох… О! Слушай, я нужен в игре, созвонимся попозже.
Он кладёт трубку, а я невидящим взглядом пялюсь в стену.
Лучше? С чего он решил? Свадьба и так нескоро.
Но возражать ему по этому поводу… Это будет звучать, не как «мне нужна твоя поддержка», а будто смерть родителей для меня ничего не значит. Я и так постоянно чувствую себя виноватой из-за того, что задвигаю переживания на задний план.
Надо ещё тёте Оле позвонить. С ней хотя бы можно поговорить о папе с мамой.
От этого решения меня отвлекает стук в дверь.
– Анастасия Дмитриевна?
Это кто-то из охранников.
– Да? – подаю я голос.
– Александр Николаевич приглашает вас в кабинете. Лютаев уже заехал на территорию.
Лютаев? Тот самый?
