Метод супружества (ЛП) - Малком Энн
Кип пожимает плечами.
— Поговорю об этом с богом, когда встречусь с ним.
Ладно, это правда сбивает с толку.
— Ты не можешь целовать меня в пекарне, — говорю я. — Никогда больше. Ты уже дважды засовывал свой язык мне в глотку на рабочем месте.
Кип подходит к холодильнику и достает одно из многочисленных сортов пива, которые теперь там припасены. Я тоже пью пиво, но на самом деле никогда не наполняла им свой холодильник так эффективно.
Он ходит по магазинам. Не только за пивом, но и за кучей еды.
— Первый раз был на нашей свадьбе, так что это точно не считается, — говорит он… после того, как откупоривает бутылку о мою столешницу.
— Эй! — я хнычу. — Это мои гребаные каменные столешницы.
Кип опирается бедром о стойку, делает большой глоток и смотрит на меня.
— Технически, это моя столешница, — поправляет он.
Мое зрение затуманивает красный цвет.
— Я тебя сейчас огрею бутылкой вина и растворю в чане с кислотой, — заявляю я.
Кип ухмыляется мне.
— Я серьезно, — настаиваю, кладя руки на столешницу. — Нам нужны правила. Знаю, что мы должны играть какую-то роль, но в этой роли не обязательно должен быть задействованы ППЧ4. Нам предстоит долгая игра, и создавать прецедент для игры в хоккей с мячом каждый раз, когда мы видимся, у меня не получится. Совсем.
Он приподнял бровь.
— Ты уверена, что у тебя не получится? — спрашивает он. — Потому что сегодня утром мне показалось, что получилось.
Гребаный мудак.
Хватаю свой бокал с вином и делаю большой глоток.
— Уверена. И что бы ты ни казалось, это было лишь у тебя головке, — я оглядываю его с головы до ног. — Зависит от того, в какой из них больше мозгов.
Кип усмехается.
— Мы оба те еще интеллигенты.
Я не улыбаюсь.
— Больше никаких поцелуев, — заявляю перед тем, как выйти на улицу, прихватив по пути свою бутылку.
***
После первого дня было создано правило.
Не засовывай язык в глотку своей жены.
По прошествии второго дня было создано второе правило.
Не хватай свою жену за задницу на праздном ужине рядом с лучшим другом.
Все шло так, пока у нас не сложился список примерно из десяти правил.
Кип наслаждался этим процессом. Я знала это, потому что он не скрывал своего удовольствия. Ни капельки. Он получал от этого наслаждение.
Что привело меня в абсолютную ярость.
Так что да, в первый месяц брака я в значительной степени лгала своим лучшим друзьям, пыталась избегать любых тем о «блаженстве новобрачных», не убить Кипа и постоянно задавалась вопросом, что, черт возьми, я сделала со своей жизнью.
Плюсом было то, что моя лучшая подруга жила в блаженстве и забеременела от мужчины, которого очень любит.
И, к счастью, Кип перестал приставать ко мне после первой недели, у нас получилось создать что-то вроде рутины.
Конечно, мы должны проявлять некоторую нежность, когда находимся на публике или в кругу наших друзей, но я с холодной головой подходила к этому. Убедила себя, что играю роль вне своего тела и вне реальности.
Настроиться на такой лад оказалось легче, чем я думала. Это все ложь.
Да, иногда я просыпалась посреди ночи вся в поту, чувствуя вину и абсолютную панику из-за того, что делала, но в остальном была в порядке.
В полном порядке.
Кип
Мой день был дерьмовым с самого начала. Я не спал. Ничего необычного. Я почти никогда не спал. Но когда голоса становились громкими, и я не мог взять себя в руки, то шел в бар, подцеплял женщину и трахал ее до тех пор, пока не переставал соображать.
Я не могу трахаться. Рука не помогает. Особенно когда я дрочу, и мне приходит в голову лицо, сиськи Фионы, и чертова морщинка между ее бровями.
Все, о чем я думаю — она в спальне, в этом доме. И это не дает мне уснуть всю ночь напролет.
Как, черт возьми, я собираюсь прожить здесь больше года, — выше моего понимания.
Но я с этим разберусь. Притяжение исчезнет.
За исключением того, что сегодня утром я проснулся чертовски раздраженный и увидел, как Фиона, спотыкаясь, ходит по кухне в каком-то прозрачном халатике, пижамных штанах и майке, подчеркивающей форму и розовый цвет ее сосков.
Фиона хмыкнула, увидев меня. Она не жаворонок. Она ходит с полуоткрытыми глазами, бормоча что-то себе под нос и свирепо глядя на меня, если я пытаюсь заговорить с ней или встать у нее на пути.
К сожалению, это чертовски мило.
И я не могу достать чертов кофе, потому что не доверяю себе находиться на ее маленькой кухне, так близко к ней и ее вставшим соскам, не совершив при этом какой-нибудь глупой выходки. Итак, сегодня я начал свой день без кофеина. Затем, поскольку не хотел этим утром исполнять все песни и пляски молодоженов в пекарне, я купил кофе на заправке, которое оказалось сущим дерьмом.
С этого момента день стал только хуже. Клиенты меняют свое мнение о светильниках после установки. Отгрузки задерживаются. Счета-фактуры не оплачиваются.
Обычно все это дерьмо было мне нипочем. Роуэн злится из-за этого дерьма, а не я.
Но черт бы меня побрал, я не дам ему бегать по всем поручениям. К тому же, этот ублюдок ухмылялся от уха до уха с тех пор, как узнал, что его жена беременна.
К тому времени, как я добрался до дома Фионы, мог думать только о холодном пиве и тарелке еды.
Пока не увидел машину на подъездной дорожке, припаркованную рядом с домом Фионы.
Машина моей матери.
Я всерьез задумался о том, чтобы уехать. Зайти в ближайший бар и не возвращаться домой на ночь. Проблема в том, что я живу в городе, где меня все знают. Раньше это не имело большого значения. Мне было все равно, узнают ли старушки в бридж-клубе, что я трахнул половину незамужних женщин в этом городе. Мне было все равно, кто и что скажет о моем счете в баре.
Только теперь мне не все равно.
Потому что все они знают, что я женат.
И к тому же на одной из любимчиков этого города.
Фиону легко полюбить, и не только из-за милого и чертовски сексуального акцента. Она великолепна. Без особых усилий. С ее ясными голубыми глазами, загорелой кожей, светлыми волосами и греховными чертовыми изгибами каждый мужчина в округе обращает на нее внимание. Но она также ругается как матрос и высказывает свое мнение, без колебаний отстаивая себя и других.
Плюс все ее странные маленькие австралийские особенности и поговорки.
Достаточно сказать, что она мне нравится.
Я не осознавал, какой это будет ответственностью — создавать видимость того, что я забочусь о ней так, как она того заслуживает, как и подобает мужу. Честно говоря, я думал о целой куче другого дерьма. О том, насколько изменится моя повседневная жизнь, я не догадывался до тех пор, пока не зашел в пекарню выпить кофе. Я почувствовал это. Все наблюдают, ждут. Чтобы увидеть, как я с ней разговариваю, как к ней отношусь.
Потом был разговор с Фрэнком. А именно, что он сделает с моими «половыми органами», если я причиню ей боль.
Я никак не мог пить всю ночь напролет в баре без того, чтобы городская мельница сплетен не взбудоражилась — и весь город, скорее всего, ополчится на меня. Не очень хорошо, учитывая ситуацию и тот факт, что мы с Роуэном владели строительным бизнесом, который в значительной степени зависит от жителей этого города.
Да, есть куча факторов, почему я не могу просто повернуться и уйти. Помимо очевидного, что это идиотский поступок.
Без всех остальных причин я бы ушел, придурок я или нет.
Я не хороший человек. И я смирился с этим. Был хорошим, но это не защитило меня от ужасов жизни. Не спасло моих жену и дочь от смерти. Итак, кому не насрать?
— Блядство, — бормочу я, хлопнув ладонями по рулю, прежде чем вылезти из грузовика.
Собираюсь с духом, входя в парадную дверь. Воспоминания о подобных ситуациях нахлынули на меня. О том, как мама приходила в наш дом без предупреждения. В воздухе всегда витало напряжение. Габби смотрела на меня напряженным, раздраженным взглядом, давая понять, что ей будет что сказать позже.
