Девочка с Севера (СИ) - Анна Трефц
— Да ты чо! Думаешь, я тебя к ней в койку пихаю?! Вот придурок! Она любит хорошее общество, а ты его яркий представитель. Развеселишь девочку немного. А то она после одного неприятного приключения совсем сникла. Говорит сквозь зубы, а мне ее задобрить нужно. У меня к ней дело, понятно? А ты мой выгодный фон. Сечешь?
Александр не многое понял, но на всякий случай согласно кивнул. Бобров поспешно растворился в сумерках, однако не прошло и часа, как он вернулся, запыхавшийся и, как показалось сэру Доудсену, злой.
— Представь, проторчал в пробке. Тут езды-то пять минут. Можно и пешком дойти, но знаешь ведь, коль сел в машину, выйти трудно. А пока я маялся, до меня дошло. Ну, какого черта тебя от культуры отрывать. Слушал ли ты когда-нибудь русскую эстраду?
— Нет, — честно признался молодой англичанин.
— Так у тебя появился шикарный шанс не только послушать, но и познакомиться с самой восхитительной ее персоной.
— Ты знаешь некоторых артисток? — догадался Александр, и в душе у него мелодичными переливами зазвонил колокольчик.
В университетские годы у него был непродолжительный роман с одной весьма известной актрисой, о котором он до сих пор вспоминал с легкой грустью. Стрела амура не успела глубоко ранить его сердце, поскольку актриса довольно быстро (а именно через неделю) уехала на съемки куда-то в Африку и там увлеклась не то продюсером, не то режиссером. Но легкая атмосфера актерского бытия на всю жизнь запомнилась молодому аристократу.
— Знаю ли я артисток?! — хохотнул Серж. — Да многих я до сих пор с руки кормлю! Я ж известный меценат! И с одной я хочу тебя познакомить.
— О! — вырвалось у потомка Доудсенов, и он посмотрел на своего покровителя с нескрываемым восхищением.
***
В антракте Маша решила исполнить назначенную ей миссию, пойти за кулисы и отдать Асе Катькину сотню. Где в «России» находятся двери из зала и фойе в помещение для артистов, она понятия не имела. У кого спросить — тоже. Тем более внутренний голос подсказывал ей, что если она заведет об этом речь с кем-нибудь из служителей киноконцертного комплекса, те предпримут все усилия, чтобы не пустить за кулисы простую зрительницу, желающую повидать свою приятельницу — танцовщицу кордебалета. Недолго думая, она решительно направилась к сцене прямо со своего бокового места в амфитеатре. Маша по опыту знала, что уверенный вид и деловой натиск открывают любые двери. Вокруг сцены операторы копошились со своими камерами, видеоинженеры расправляли провода, осветитель переставлял прибор, и всем им дела не было до какой-то там девицы, бодро поднимавшейся по ступенькам на сцену.
«Интересно, — подумала Маша, аккуратно ступив на последнюю ступеньку. — Когда-нибудь я тут спою?»
Запах закулисья всегда одинаков и в Сыктывкарской филармонии, и в центральном зале «России»: смесь разогретых под софитами пыли, краски и отполированных миллионами шагов досок. Сцену в антракте не освещают, поэтому за кулисами сумрачно, как в вековом мертвом лесу. Маша шагнула в полумрак и, пройдя всего несколько шагов, замерла в нерешительности.
— Что? — знакомый грудной голос сорвался на истерические нотки. — Что ты сказала? Ты?! Я не верю ни одному твоему слову! Что?! Ха-ха-ха, — нервно расхохоталась Ирма Бонд. — Это он тебе сказал? Запомни, я не должна ничего делать! Я никому ничего не должна! А мне, между прочим, плевать и на тебя, и на него! Я на всех вас плевать хотела, вот так! Передай ему мои слова. Привет!
У Машиных ног что-то громыхнуло. Затем послышались приглушенные всхлипы.
— Козел, — проныла Ирма. — Мерзавец! Вечная любовь! Вечная любовь! Вот тебе — вечная любовь!
Маша замерла, боясь пошевелиться. Когда человек говорит по телефону, а уж тем более сам с собой, лучше не выпрыгивать к нему, как чертик из бутылки, с громогласным: «Здрасьте, а вот и я! Очень сочувствую!» Уж лучше позволить человеку думать и дальше, что его никто не слышал. Она вжалась в темную ткань кулис, стараясь дышать как можно реже.
— Вот тебе любовь, паршивец! — Ирма всхлипнула, потом что-то хрустнуло, и к ногам Маши полетел какой-то предмет.
— Черт, где телефон?!
Маша опустила глаза и ужаснулась: мобильный телефон звезды, который та в сердцах от себя отшвырнула, валялся как раз у носков ее ботинок. А в метре от них лежал еще какой-то небольшой предмет. Сейчас певица станет искать свои потерянные сокровища, а найдет поклонницу.
«Стыд-то какой! Еще подумает, что я ее преследую!»
— Ну и фиг с ним! — громко заявила Ирма.
Услыхав удаляющийся нервный стук каблуков, Маша облегченно вздохнула.
«В жизни всякое бывает, все равно мне по пути, — решила она и, присев, подобрала телефон. — Передам ее охране. Отойдет и возьмет обратно».
Второй предмет заинтересовал ее куда больше тривиального телефона. Это был большой кулон в виде огромной капли из голубого хрусталя на толстой цепочке из белого металла. Маша тут же припомнила, что там, на лестнице холла, она видела его на шее певицы. Камень в кулоне был замечательный. Так причудливо обработанный ювелиром, что его грани создавали ловушку лучам света. И те метались у него внутри в поисках выхода.
«У богатых свои причуды!» — промямлила она, поднялась и пошла следом. Долго блуждала за сценой, пока не нашла выход в длинный коридор. Там стало светлее, появились люди. По большей части артисты. Кругом царила суматоха, и девочка с Севера порядком подрастерялась: шутка ли, найти среди этой толпы одну-единственную тонюсенькую блондинку Асю. Артистическую Ирмы отыскать куда легче: у любого спроси, рукой укажут.
— Ну, наконец-то!
Маша оглядела стоящую рядом девицу в красном парике и костюме клоуна-трансвестита. Асю узнать в нем было невозможно.
— Потерялась? — участливо спросила та.
— Да уж… — только и смогла выдавить из себя Маша.
— Обычное дело, — равнодушно отмахнулась Ася. — Принесла?
— Конечно. — Маша покопалась в сумке, выудив стодолларовую купюру, протянула приятельнице. — А чего такая спешка?
— Да дело есть, — она сунула бумажку куда-то в недра своего костюма.
— Что-то случилось? — Маша склонила голову, разглядывая ее.
Аська нервно ухмыльнулась:
— Пустяки… Пойдем лучше, я тебя с нашими познакомлю. — Она схватила ее за руку и потащила по коридору, затараторив:
— Наша танцующая бригада самая веселая! Мы даже праздники вместе отмечаем. Ты не танцуешь? А жаль… А то бы я тебя представила бабе Любе. Это наша старшая жена. Если б ты ей понравилась, она бы тебя враз пристроила. Ну, все равно, пойдем познакомлю…
Маша и охнуть не успела, как очутилась в малюсенькой комнате, до отказа набитой разрисованными клоунами-трансвеститами в разноцветных париках. В комнатушке пахло так паршиво, а кричали и хохотали
