Не святой (ЛП) - Уайльд Риа

Девон ждал в стороне от фойе, наблюдая за мной. Я чувствую себя немного виноватой за нанесенную ему травму, но не настолько, чтобы сожалеть об этом.

Ашер следит за мной глазами, и я чувствую, как Габриэль прожигает дыру в моем позвоночнике.

Я прижимаю Линкольна к себе, чувствуя, как он пытается вырваться.

Я не успела далеко уйти, поскольку сразу потерпела неудачу.

Но у меня был мой сын, и я никогда не перестану пытаться.

Глава 8

Габриэль

Все знали о новом плане, о том, что я приготовил для Амелии и мальчика. Я мог сказать, что они были недовольны этим, но мне было наплевать на то, что они считали правильным.

Моя мать проводит швею в кабинет, за ней бесшумно следует команда, несущая сумки и чемоданы. Если взглянуть на часы, то будет чуть больше трех часов дня. Мне еще предстояло навестить Амелию и ее сына, моего племянника, но после сегодняшнего утра я сомневался, что визит будет воспринят положительно. Ее борьба была достойна восхищения, но что касается ее будущего, то ей придется научиться уважению.

Разговор между нами должен был состояться скорее рано, чем поздно, поскольку я планировал осуществить его завтра. Я видел, как планировщики расположились во внутреннем дворе, за их спинами открывался вид на океан.

Оставив всех внизу, я направился наверх, хрустнув шеей, чтобы снять накопившееся в ней напряжение. На этаже, где находилась ее комната, я слышал детское хихиканье, его визг, полный невинного восторга, и ее женский голос, проникающий между всплесками радости, хотя и не несущий в себе счастья. В ее тоне слышалась тяжесть, страх, печаль…

Это не должно было быть трудно.

Она просто должна была понять.

Я не стучу, просто отпираю дверь и вхожу внутрь, закрывая ее за собой. Амелия поворачивает голову ко мне, глаза сужаются в мою сторону, а пальцы обхватывают деревянный игровой блок, который был доставлен в ее комнату, чтобы развлечь ребенка.

— Планируешь забить меня до смерти детской игрушкой, leonessa?

— Это заманчиво, — прошипела она, свободной рукой притягивая Линкольна ближе к себе.

Я наклонил голову, изучая ее. Она была красивой женщиной. Темные локоны и загорелая кожа, умоляющая исследовать плоть, которую можно покусать и шлепнуть рукой.

Она поднимается со своего места на полу, поднимает Линкольна и прижимает его к своему бедру, блок по-прежнему зажат в ее руке.

Я пересекаю пространство между нами. Она держится очень спокойно, наклонив голову, чтобы поддерживать зрительный контакт со мной. Она старается держаться уверенно, но она боится меня. Она боится всех нас.

И правильно делает.

Ее глаза перескакивают между нами, когда я протягиваю руку и вырываю блок из ее руки. На мгновение она сопротивляется, но потом отпускает его. Я с грохотом бросаю его на ковер и иду за ребенком.

На этот раз она не отпускает его так просто, как игрушку.

— Не трогай его, — рычит она, голос ее низкий, защитный материнский инстинкт вытесняет все остальные эмоции, пока не остается только эта.

— Я не забираю его, Амелия. Я хочу, чтобы ты посадила его на пол.

— Зачем?

— Нам есть что обсудить.

— Нечего обсуждать, — шипит она. — Говори, что хочешь сказать, и оставь меня в покое! Самое меньшее, что ты мог бы сделать, — это убраться с глаз моих долой, раз уж ты лишил меня всех других возможных выборов.

— И я собираюсь отнять еще один, — предупреждаю я.

— О, ты наконец-то решил покончить с этим? — она насмехается, сильнее сжимает Линкольна и смотрит в сторону.

Не желая отнимать у нее ребенка, я кладу палец под ее подбородок, возвращая ее взгляд к себе.

— Ты будешь смотреть на меня, пока мы разговариваем, Амелия.

— Ты не имеешь права требовать от меня ничего, Габриэль.

Черт, мое имя на ее языке…

Я двигаюсь, обхватив ее лицо, мои пальцы впиваются в мягкую кожу щек, достаточно сильно, чтобы она это почувствовала. Ее дыхание прорывается между пухлыми губами, ноздри раздуваются, но глаза немного темнеют, а кожа становится багровой.

Интересно.

Все в ней было интересно и совсем не так, как я ожидал.

— Отныне, leonessa, ты моя. Всем запрещено смотреть на тебя. Прикасаться к тебе. Даже говорить с тобой без моего разрешения. Моя. Ты поняла?

Ее глаза тут же загорелись осознанием.

— Пошел. Ты.

— Я уверен, что в конце концов мы придем к этому.

Я замечаю замах ее руки и ловлю прежде, чем она успевает коснуться моего лица. Мальчик остается крепко прижатым к ней.

Я ухмыляюсь.

— Ты делаешь это так чертовски очевидно, leonessa. Думаешь, меня волнует, чего ты хочешь? Я возьму все, что пожелаю. Включая тебя и твоего сына.

— Я не буду принадлежать тебе.

— Ты уже принадлежишь, — ее глаза сузились на это замечание. — Завтра к этому времени, Амелия, ты станешь миссис Сэйнт.

Она отходит назад, по крайней мере, пытается это сделать, но я хватаю ее, притягивая к себе.

— Ты пойдешь к алтарю, наденешь красивое платье, а после станешь моей женой.

— Я не стану!

— Ты будешь красивой женой Босса, покорной девушкой, которая будет оказывать мне уважение.

— Только через мой труп!

— Это можно устроить, Амелия. Это твой единственный выход. Выйдешь за меня — сохранишь сына и свою жизнь. Не выйдешь — умрешь. А твой сын никогда не вспомнит, кто ты такая.

— Я ненавижу тебя! — в ее глазах стоят слезы, но она кривит губы в усмешке.

Я наклоняюсь к ней, наши губы почти соприкасаются: —Добро пожаловать в семью, Амелия.

***

Я слышу ее раньше, чем вижу.

Ее громкий крик эхом разносится по дому, и швея нервно оглядывается на меня, а затем отводит глаза. Девон ухмыляется, а моя мать уводит Линкольна, пряча его в комнате, чтобы занять его на ближайшие несколько часов.

Охранник, который держит ее, старается сохранить крепкий хват, но надеюсь он помнит, что я сказал. Я сдержу свое слово, если на ней появится хоть одна отметина.

Они достаточно долго пробыли здесь, чтобы понять, что я не вру.

Она пинает второго охранника в голень, и я ухмыляюсь.

— Придется тебе потрудиться, Габриэль, — усмехается Девон.

Я хмыкаю, хотя внутренне рад, что у нее столько сил. По крайней мере, наша совместная жизнь не будет скучной.

— Она научится, — говорю я, делаю шаг вперед, чтобы забрать ее у охранника и, схватив за обе руки, притянуть