Татьяна Корсакова - Старинный орнамент везенья
– Мартьянова, а он щедрый парень!
– Кто? – Липа влезла в тапки, набросила поверх пижамы халат.
– Да призрак твой! Шампанское за сто пятьдесят евро за бутылку – это красивый жест.
Липа вышла на крышу, забрала у подруги пузатую бутыль, повертела и так и этак.
– Сто пятьдесят евро? – переспросила недоверчиво.
– Вот те крест! Я недавно в винном магазинчике была, видела точно такое шампанское. – Инга радостно улыбнулась, скомандовала: – Замораживай!
– Зачем? – Липа поставила бутылку обратно в ведерко. Лед давно растаял, превратился в воду, и бутылка издала неприятный булькающий звук.
– Будем замачивать твои новые замки.
– Шампанским?
– Шампанским.
– В девять утра?
– А что? Ты тоже считаешь, что шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты?
– Я бы его вообще выбросила, – сказала Липа задумчиво.
– Ты что, Мартьянова?! – Инга выхватила бутылку из ведерка, точно опасалась, что Липа и в самом деле осуществит свою угрозу. – Подумай – сто пятьдесят евро!
– Подумала, – Липа покладисто кивнула.
– И что?
– Может, шампанское можно сдать обратно?
– Кому – призраку?
– Нет, в магазин, сто пятьдесят евро мне бы не помешали.
– Ну, если у тебя сохранился чек, – Инга ехидно усмехнулась. – Не дури, Мартьянова. Пьем сами! – Подруга направилась на кухню. – У тебя покушать что-нибудь есть?
– Только яйца и колбаса.
– Значит яичница, – заключила Инга.
– Яичница под французское шампанское – это круто, – проворчала Липа.
– Нет, яичница отдельно, шампанское отдельно. У меня с собой шоколадка в сумочке.
Шампанское Липу не впечатлило, ну ни капельки! Кислое до оскомины. То ли дело наше «Советское». А Инга обозвала ее «деревней», сказала, что у настоящего породистого шампанского вкус именно такой, с благородной кислинкой. Они посидели еще часик-другой, поболтали, и подруга засобиралась домой.
– Сегодня Анфиса с дачи возвращается, а у меня дома бардак. Будет ругаться, нервничать, а ей нельзя.
– Как она?
На мгновение лицо Инги стало сосредоточенно-серьезным:
– Не хотела раньше рассказывать, боялась сглазить. Анфиса на днях отправляется в Германию. Мы уже с кардиологическим центром списались, – она неуверенно улыбнулась.
– А деньги? – почему-то шепотом спросила Липа. Она примерно представляла, сколько стоит операция на сердце, и знала, что у Инги и Анфисы Петровны таких денег не было.
– Нашли деньги. Я консультировала одного бизнесмена со сложной жизненной ситуацией. Сложная жизненная ситуация моими стараниями уступила место ярко выраженной филантропии, – Инга широко улыбнулась. – Он взял на себя все финансовые расходы.
– Здорово! – Липа обняла подругу. – Когда, ты говоришь, Анфиса Петровна уезжает?
– На следующей неделе, пожелай нам удачи, Мартьянова!
– Удачи! Ты тоже поедешь?
– Да, меня тоже спонсировали. Так что беру отпуск и тю-тю…
* * *
Тим провалялся на больничной койке больше недели. Толстяк Коляныч не обманул, оплатил лечение. Тим все надеялся, что он его навестит, расскажет поподробнее о своем загадочном предложении, но Коляныч не пришел, наверное, не посчитал нужным. Достаточно и того, что он спас Тиму жизнь, неважно, что небескорыстно. Восемьсот долларов в обмен на жизнь – смешная сумма.
Рана зажила, но на правом боку остался некрасивый шрам. Где-то в глубине души Тим даже радовался этому шраму. В будущем, когда он решит, что уже можно возвращаться домой, шрам будет немым, но очень красноречивым доказательством его героического прошлого. Она увидит шрам и поймет, что Тим вовсе не глупый мальчишка, а самый настоящий мужик, прошедший полмира в поисках приключений, испытавший удары судьбы на собственной шкуре. И тогда она обязательно решит, что была не права, и попросит прощения. А он снисходительно усмехнется и скажет: «Все в порядке, детка».
Это Тим так мечтал, а в реальной жизни с ним не случалось ничего героического или хотя бы интересного. Он даже в карты перестал играть. С одной стороны, боялся спугнуть удачу слишком частыми к ней обращениями, а с другой, не хотел повторения давешнего инцидента. В бар он теперь приходил только затем, чтобы посидеть за бокалом пива, послушать европейские новости да подумать. Думал теперь Тим очень часто. В основном о том, что жизнь не сложилась. Вот, казалось бы, он все сделал, чтобы самоутвердиться, доказать себе и окружающим, что он не пустое место, а тоже кое-чего стоит. Вот в Африку прилетел как настоящий авантюрист. И что? А ничего! Сидит он в своей Африке, а на душе кошки скребутся, и засаленная бумажка с адресом Коляныча не дает покоя. Тим теперь с этой бумажкой не расставался, всюду таскал за собой, перекладывал из одного кармана в другой. Он уже и адрес выучил наизусть, и даже сходил однажды к дому Коляныча, просто так, с ознакомительной целью. А вот решиться на последний шаг все никак не мог.
Коляныч обещал приключения и немного криминала. Тим хотел приключений и боялся криминала. Прав был отец, когда называл его бесхребетной тварью. Ни на что-то он, Тимофей Чернов, не годится. Можно паковать вещи и валить из Африки ко всем чертям. Он уже все себе доказал, все про себя понял. Он тварь бесхребетная, и от изменения географического положения суть не меняется.
В тот день, когда Тим, наконец, все это осознал, он решил напиться. И не пионерским пивом, а самой что ни на есть взрослой водкой, чтобы хоть на прощание, хоть под самый конец почувствовать себя настоящим мужиком. А потом можно будет начинать паковать вещи…
Он почувствовал себя мужчиной, осилив половину бутылки. Странное и новое чувство бесшабашной радости ему понравилось, а недавние душевные терзания показались вдруг надуманными и незначительными. Захотелось подвигов и приключений. Вот прямо сейчас!…
Тим шел по тихим запутанным улочкам спящего города, время от времени останавливался, чтобы сделать глоток из бутылки, прихваченной из бара, радостно улыбался и думал, что жизнь, в общем-то, не такая уж и плохая штука. Особенно если смотреть на нее через призму пустой бутылки.
Он пошел этой дорогой совершенно осознанно. По крайней мере, специально не выбирал. Просто как-то само собой получилось, что ноги принесли его к дому Коляныча. Дом был добротный, огороженный высоким каменным забором. В заборе имелась железная дверь. Тим дернул за ручку – заперто. Почему заперто?! Коляныч сказал: «Приходи, когда надумаешь». Вот, он надумал и пришел. И уходить отсюда не собирается. Ни за что!
Железная дверь противно громыхала и лязгала под ударами его ботинка. В округе проснулись и залаяли собаки, послышались возмущенные людские голоса. Тим устал барабанить в дверь и решил передохнуть. Он прислонился плечом к двери и сделал глоток из бутылки. Оказалось, что водка закончилась, и настоящий мужчина в Тимовой душе возмутился: «Водки нет, калитка заперта, что за…» Додумать он не успел – дверь внезапно подалась, и Тим стал заваливаться в открывшийся проем. Он бы упал, обязательно упал, если бы кто-то невидимый не ухватил его за шиворот и не втащил во двор.
