Наши хрупкие надежды (СИ) - Бланш Мэри

Фиби вытирает слезу и смотрит на меня.

— Все они думают: раз девушка продает свое тело, то можно обращаться с ней как с говном.

Я не могу смотреть на подругу без слез, и сама начинаю плакать.

— Мне так жаль. Если бы я была в этот момент здесь…

Она мотает головой из стороны в сторону и серьезно, словно напутствуя, произносит:

— Избегай властных мужчин, Мишель, — и через минуту добавляет: — Но Адам не такой.

Ее пальцы касаются моей щеки и вытирают слезы.

— Куда ты уходишь? — решаюсь спросить, поглядывая на сумку.

— Возвращаюсь в Италию. Я больше здесь не могу. Надеюсь, там я найду себя настоящую, свое предназначение и, возможно, мужчину, который действительно будет любить меня. Приезжай как-нибудь ко мне, — подмигивает она, сохраняя позитивный настрой даже в такой грустный момент.

Мое сердце умирает от этой новости. Я останусь одна. Без подруги. С кем можно вечерком сидеть в баре, и она, возможно, пофлиртует с тобой, с кем можно посмотреть итальянские фильмы или просто насладиться вкусной домашней пиццей.

Кроме Фиби у меня никого нет. От этой мысли по моим щекам вновь льются слезы. Подруга подходит ближе.

— Знаешь, только два человека знают мое настоящее имя. Ты и Адам.

От услышанного я вскидываю брови и во все глаза смотрю на Фиби, желая узнать подробнее, и она продолжает:

— У меня псевдоним. Эмма. Фиби я была для близких людей.

Не могу ничего ответить. Мне хочется плакать, что, собственно, я и делаю.

— Спасибо тебе, Мишель. Ты прекрасная подруга. У меня никогда такой не было и не будет. Знай, что я всегда буду ждать тебя в Риме. Буду писать тебе, обещаю.

После сказанного она целует меня нежно в губы. Поцелуй не несет в себе сексуальный характер, просто прощальный. Я запоминаю ее миндальный запах и тепло губ.

— До встречи в Риме, детка, — шепчет она и, спустившись по лестнице, выходит из здания.

Я все так же стою перед лестницей и через минуту слышу, как закрывается дверь багажника и звук колес такси постепенно удаляется.

Полностью обессилев, я сажусь на ступеньку и прячу лицо в ладонях. Если бы Фиби осталась, мы бы поговорили о вечере с Адамом. Она бы спросила, как все прошло. Может, я бы позаимствовала у нее пару книг, она так и не научила меня готовить ее фирменную пиццу.

«Всего лишь щепотку любви и страсти. Пицца готова» — всегда говорила она.

Боже, жизнь Фиби отвратительна. Да что говорить, тут у всех не сахар. И я знаю, что всем бы хотелось ее улучшить.

«Отвезите меня туда, где я всплыву, здесь я задыхаюсь!» — молю я мысленно. Неожиданная сумасшедшая идея, появившаяся в моей голове, заставляет меня резко поднять голову.

9 ГЛАВА

МИШЕЛЬ

Прошла почти неделя после нашего свидания с Адамом, ухода Фиби и моей сумасшедшей идеи. Все это время я старалась избегать Адама и была рада, что у нас получалось общаться по переписке. Он то на работе, то посещает клинику.

А я все думаю, как мне сообщить эту новость. Не пойду же к нему и выпалю: «Привет! Я тут решила переехать в Лондон! Была рада знакомству. Прости, что дала какие-либо надежды».

Мне кажется, как бы я не сказала, ему будет больно. Ведь я дала возможный шанс на отношения.

Я почти собрала свои вещи, их то и мало в общем. Продала машину, благодаря чему и купила билет. Остаток я использую уже в другой стране. И еще уволилась с академии. Как бы грустно не было прощаться с учениками и коллегами, я знала, что должна так поступить. Забрала скрипку, зарплату за месяц и ушла.

Мой рейс послезавтра, 31 октября — в Хэллоуин. Не знаю, что меня там ждет. Я просто всегда мечтала о Лондоне. Чувство, будто он ждет меня. Я хочу начать сначала именно там, в городе, который люблю. И распрощаться со своим прошлым, которое здесь — в Нью-Йорке.

Я стою напротив дивана, закончив упаковывать сумку с вещами. Все здесь по-прежнему, но ничего и не должно было изменится в этой комнате. Должно измениться что-то во мне, и я уже это предчувствую. Спустя столько времени я действительно ощущаю, что на верном пути.

Если бы эта комнатушка была моей собственностью, я бы сожгла ее, но здесь будет чья-то новая история. Возможно, заселится молодая семья или пара из другой страны. Квартира познакомится с новыми историями, а старые сохранит в своих тонких стенах. Никто не узнает про жизнь бывшей хозяйки дома. Про ее брата-наркомана, про то, что ее пытались изнасиловать… два раза. Что она пыталась бороться за прекрасную жизнь. Все это сохранят стены комнаты. И так же с квартирой сверху. Никто знать не будет, что там жила проститутка из Италии, которая подвергалась унижениям от мужского пола. Она была красивой, умной, любила читать. Но кому это важно, если единственное, что могут запомнить люди, — это «проститутка»?!

***

«Я дома. Хочу встретиться».

Смотрю на сообщение, которое отправил Адам почти сорок минут назад. Уже нет смысла избегать его, я должна попрощаться, как бы тяжело ни было.

Поднявшись с дивана, я делаю глубокий вдох и уверенно выхожу, закрыв дверь. Подойдя к квартире напротив, я замечаю знакомые ботинки возле двери, ведущей на улицу.

Он там. Ощущаю, как сердце ускоряет темп, а мои темно-рыжие от природы волосы будто седеют от страха.

Выскочив на улицу, я сбиваю ногой тыкву, которая украшает наше здание и катиться к колесу машины Адама.

— Переспим напоследок? — выпаливаю я, удивляясь, что сказала такое.

Не это я планировала сказать. Адам задыхается дымом сигареты от услышанного и таращиться на меня.

— У меня ребенок в комнате.

— Это да или нет?

Боже! Дайте мне скотч, я заклею свой рот!

Адам поднимает брови, а я, закрыв лицо руками, мямлю и собираюсь уходить.

— Боже! Прости!

Я не успеваю зайти внутрь, как Адам хватает за руку, открывая мое лицо. Он серьезно оглядывает меня и бросает сигарету на асфальт.

— Что значит «напоследок»?

Я молчу. Самое долгое молчание за всю жизнь. Моя грудь горит в топе, сердце борется с желанием выпрыгнуть наружу. Глаза Адама из карих превращаются в черные от напряжения и тишины. И я наконец выдавливаю из себя:

— Я переезжаю в Лондон.

АДАМ

Мне казалось, что я делаю все правильно: уделяю больше времени сыну, пытаюсь стать хорошим отцом и мужчиной, который полюбил девушку. Бросил наркотики, пью витамины, которые посоветовали врачи, посещаю психолога.

Все вроде бы хорошо, но девушка, которая, как мне казалось, дала шанс показать себя настоящего, шанс нам, говорит, что уезжает в Лондон.

— Когда? — решаюсь спросить я после пятиминутного шока.

— Послезавтра. Я боялась тебе признаться. Не хотела делать больно.

Я отпускаю ее руку и смотрю на землю.

— У тебя получилось, — шепчу я.

Мишель подходит ближе, осторожно касается щетины и умоляет взглянуть на нее.

— Но… почему? — спрашиваю я у нее и жизни в целом.

Почему надежда на отношения, на любовь, погасла, даже не успев загореться?!

Мишель собирается ответить, но я, боясь ответа, незамедлительно ее целую, прислоняя к кирпичной стене. Всю неделю я скучал по ее губам, по улыбке, по ее присутствию.

Ее пальцы зарылись в мои волосы, губы отвечают вздохом на поцелуй. Я поднимаю ее, и ноги Мишель обвивают мою талию. Сжимаю ее грудь в знакомом черном топе. Мое тело горит, но разум велит остановиться. Я прислушиваюсь ко второму. Отпускаю Мишель, опираюсь на стену позади нее и кладу голову на плечо.

Чувствую ее сердцебиение, дыхание. Мы оба в смятении, оба потеряны…

— Наверное, нужно быть манипулятором, — произношу я, поднимая голову. — Сказать, что если уйдешь, то я вернусь к наркотикам, спрыгну с крыши, в конце концов, — смеюсь я и на секунду замолкаю. — Но я не такой. И рад этому. Не имею права решать за тебя, но боюсь узнать ответ на вопрос «почему?».

Глаза чуть блестят, я убираю ладонью предательскую слезу и отхожу на шаг от девушки.