Вето на девочку - Виктория Волкова
«Стоп, Макарова. Веди себя прилично!» – пытаюсь охладить собственный пыл.
– Доброе утро, Александр Георгиевич, – лепечу я, повернувшись, и пропадаю под внимательным взглядом черных глаз.
– А Катерина где? – спрашивает Димиров, строго озираясь по сторонам.
А я залипаю взглядом на высоком крепком мужчине в строгом сером костюме и в галстуке. Красивый. Очень.
– Катя, наверное, уже в столовой, – замечаю растерянно. – Мы там договорились встретиться.
– Вот как? – улыбается он и добавляет добродушно: – Тогда пойдем.
В столовой уже накрыт большой круглый стол. На блюде покоится красиво выложенная мясная нарезка, а в вазе – фрукты. Отдельно на подносе лежат круассаны. В маленьких баночках, расставленных по столу, я замечаю мед, черную и красную икру, какой-то джем. А в глубоких белых тарелках уже дымится каша.
– Катя где? – изумленно оглядывает помещение Димиров. Тут же на его голос является горничная. Александр Георгиевич бросает на нее короткий взгляд и сосредотачивает свое внимание на завтраке.
– Прошу, Анастасия, – шутливо приглашает меня к столу. – Омлет будешь или яичницу?
– Омлет, – киваю растерянно.
– Я тоже, – улыбается он. И повернувшись к вошедшему в столовую важному повару, роняет коротко: – Ты услышал, Валера?
И тот сломя голову несется на кухню.
«Как такое может быть?» – охаю мысленно. Какую власть над людьми имеет этот человек. Мама моя отказалась от домработницы. Проще самой убрать в доме, чем переделывать за чужим человеком и платить ему зарплату.
– Что там? – поворачивает голову к вошедшей горничной Димиров.
– Катя спит, – рапортует та. – Дверь была заперта. Я открыла своим ключом. Екатерина Александровна кинула в меня подушкой и велела оставить ее в покое.
– Будите, – хладнокровно велит Александр Георгиевич и совершенно спокойно принимается за завтрак. Мажет хлеб маслом, потом икрой.
Как зачарованная, наблюдаю за каждым движением хозяина дома. Бездумно пялюсь на серебряный нож, удерживаемый красивыми длинными пальцами.
– Настя, – с улыбкой окликает меня Димиров. – Ешь уже. Скоро выезжать.
– А как же Катя? – охаю я.
– Пойдет пешком, – строго отрезает Александр Георгиевич.
Быстро съедаю омлет и беру круассан. Он еще теплый. Действительно теплый! Значит, пекли с утра. Это невозможно. Фантастика! Есть на завтрак свежие круассаны. Мазать джем и наблюдать, как он растекается, пропитывая теплую сдобу.
– Что там? – снова поворачивается к горничной Димиров и спрашивает насмешливо: – Моя принцесса соизволила встать?
– У нее голова болит, Александр Георгиевич, – рапортует женщина в синем глухом платье и в белом переднике.
– Я понял, – скупо кивает Димиров. И подхватив со стола трубку, звонит кому-то. – Вадим, подъезжай за моей Катей к восьми. А вы, Юлия Васильевна, проследите, чтобы она позавтракала и вовремя спустилась к машине.
– Хорошо, – неуверенно мямлит горничная. И хочет что-то добавить, но Димиров уже переводит строгий взгляд на меня.
– Ты готова, Настя? Через пять минут выезжаем.
12. Ладошка в его руке
Настя
– Почему именно мехмат, а не Вышка? – благодушно интересуется Димиров, стоит нам только сесть в машину.
В салоне пахнет кожей и чем-то сандаловым. Приятный запах нового автомобиля. В том, что он новый, я нисколько не сомневаюсь. Это запах ни с чем не спутаешь. В памяти мгновенно вырисовываются отец и Илья, радующиеся своим новым тачкам.
– Настя, – окликает меня Димиров, доставая ноутбук из портфеля.
Вздрагиваю от неожиданности. Мне же задали вопрос. А я в облаках витаю. Да еще селективный парфюм самого Александра Георгиевича действует на нервы. Такой приятный запах.
«Интересно, а как пахнет сам Димиров?» – шало думаю я и отвечаю, спохватившись:
– У нас в городе нет Высшей школы экономики.
Тереблю в руках рюкзачок. И сама себе смешна. Капитан Очевидность!
– Я в курсе, – чуть насмешливо роняет Александр Георгиевич. – Но я спрашивал у Катерины. Она наотрез отказалась переводиться туда. А Вышка все-таки попрестижней мехмата.
– Там обучение только платное, – усилием воли не отвожу глаз.
Отмечаю небольшой аккуратный нос, высокие скулы и черные, будто бездна, глаза. А еще губы. Чуть припухлые и такие манящие. Так и хочется провести по ним пальцем. И по слегка небритой щеке тоже. Стоит только руку протянуть…
Господи, о чем это я? Человек ведет со мной серьезный разговор. А я опять, как ворона, о всяких глупостях думаю!
– Сколько? – смотрит он на меня чуть насмешливо. – Вроде недорого. Я узнавал.
– Триста двадцать тысяч в семестр, – выдыхаю я. – Отличникам скидки.
– Да, это немного, – кивает он. Трет подбородок, о чем-то размышляя, а затем интересуется серьезно: – А если вам подумать и перевестись туда?
– У меня таких планов нет. И у родителей я деньги просить не хочу, – мотаю головой.
– Почему? – тут же следует короткий вопрос. Словно выстрел.
– Папа считает, что нет смысла платить там, где можно получить бесплатно, – неловко улыбаюсь я. Можно еще добавить про медицинский, куда мне следовало поступить по настоянию семьи. Но обсуждать отца я ни с кем не хочу.
– Разумно, – медленно кивает Димиров. – Но этот принцип не касается образования. Если хочешь… – медленно тянет он, размышляя над каждым словом. – Я выдам тебе беспроцентный заем лет так на десять. Подумай. Обсуди с родителями. Это хороший вариант.
– Спасибо. Но нет. Я мечтала учиться именно в МГУ, – мямлю я как дурочка. Не даю себе даже возможности поразмыслить. Триста двадцать тысяч – огромные деньги даже для моей семьи. А для меня одной тем более.
– Посмотрим, – чуть недовольно бросает Александр Георгиевич. – В зимнюю сессию народ повылетает, и вас будет легче туда засунуть, – решает он. – Мне бы хотелось, чтобы Катя училась в ВШЭ. А она без тебя даже с места не сдвинется.
– Вы преувеличиваете, – мотаю головой. Но Дамиров верно подметил. Мы с Катей с детского сада не разлей вода.
– Вернемся к этому разговору позже, – морщится Димиров, видимо раздраженный моим упрямством. – Мне нужно поработать, – одной фразой возводит между нами барьер. И до самой Москвы что-то внимательно разглядывает в ноутбуке. А мне остается только отвернуться к окну. Невозможно все время пялиться на Катиного отца. Еще решит, что я идиотка!
В телефоне тренькает эсэмэска.
«Доброе утро, Настя! Как дела?» – пишет мама.
«Все хорошо. Еду в университет», – отбиваю сообщение.
«Удачи тебе, роднулька!» – приходит ответ.
«Спасибо, мамочка! Вам с папой тоже», – набираю я, смаргивая слезы.
И снова смотрю в окно. Машина на крейсерской скорости прет по московским проспектам и замирает около самой знаменитой из сталинских высоток.
С придыханием задираю голову, стараясь рассмотреть звезду на шпиле. Но ничего не получается.
– Станция «Альма матер». Приехали, – слышится рядом веселый голос Александра Георгиевича.
– Спасибо, – выдыхаю я, повернувшись. И снова натыкаюсь на пробирающий до костей взгляд
