Заложница убийцы - Ася Невеличка
Близнецы пошли со мной. Они вообще меня одну никуда не отпускали.
— Я вас не звал, — встретил нас Костров.
— Но ты позвал нашу принцессу.
— Вашу? — удивился Костров, надменно приподняв одну бровь.
— Ты сам отдал ее нам, — вмешался более сдержанный Дим, меня же, как обычно, никто не спрашивал. — Сказал, вот вам принцесса и полцарства в придачу.
— Кому-то одному из вас, — со вздохом откликнулся Костров и вперился в меня своими холодными непроницаемыми глазами. — Подойди.
Когда Владимир Костров, глава банды, приказывал, никто ослушаться не смел. Братья заткнулись, а я сделала нерешительный шаг в его направлении.
— Смелее, — усмехнулся он, вытянул руку и схватил меня за плечо, придвинув ближе. — Так похожа на мать…
Я не особо разбираюсь в интонациях мужчин, но в тот момент мне показалось, что он сказал это с грустью, как будто это не я, а он потерял мать! Хотя сам же ее и убил.
И вот тогда впервые произошло то, что меня напугало. Одно дело видеть и пробуждать интерес мальчишек, с которыми росла с детства, другое — заметить опасный огонек в глазах их отца.
В тот момент у меня похолодело внутри, и я дернула плечом, надеясь сбросить его руку и отскочить, но Костров не отпустил, внимательно всматриваясь в мое лицо, губы, пробегая взглядом по глубокому вырезу платья, опускаясь к груди, которой в пятнадцать я еще стеснялась.
Чем могла закончиться наша встреча, я так и не узнала, потому что темный взгляд Кострова не понравился не только мне, но и близнецам. Ден, как самый нетерпеливый, первым заступился, встав перед отцом и загородив меня спиной.
— Но она все равно наша!
— И никто не смеет претендовать на нее, — добавил Дим, оттолкнувшись от стены. — Так зачем ты ее звал?
Костров отступил. Он вручил мне подарок — права и ключи от моей первой машины, мы завизжали и рванули из кабинета учить меня вождению. Больше убийца моей мамы обо мне не вспоминал. Я навсегда осталась игрушкой его близнецов, хоть они и называли меня принцессой Мией.
В шестнадцать я закончила школу и поступила в универ. Конечно, в тот же, где учились братья. Теперь мы практически не расставались. До этого хотя бы по полдня не виделись из-за школы и успевали соскучиться, теперь же расставание совпадало только с парами в универе.
Тогда же произошел переломный момент в отношениях, когда я поняла, что все игры переходят в новую плоскость.
У нас у каждого была своя спальня, причем в соседних комнатах. Это давало ту необходимую личную свободу, которая нам требовалась. По крайней мере мне, девочке.
Но в мои семнадцать приватность была нарушена самым безапелляционным образом.
— Подвинься, — глухой голос Дена раздался, когда он уже влез в мою постель и сдвинул к середине.
Я заворочалась, недовольно бурча на неугомонного братца, и отодвинулась, когда он придавил меня своим телом.
— Эй, будете так толкаться, я свалюсь, — раздался голос Дима с другой стороны.
Вот тогда я распахнула глаза, резко проснувшись. Уже утро? Я проспала? Почему близнецы в моей постели?
Но, судя по темноте, была глубокая ночь. С двух сторон мою талию обвили мужские руки.
— Ложись! Что ты скачешь? — пробурчал Ден.
— Надо поменять кровать на более широкую, — недовольно добавил Дим.
И я осталась лежать между двумя плотно прижатыми ко мне парнями. Ничего такого не было, мы просто каждый день засыпали в одной постели и каждое утро просыпались в ней, но границы приватности так и не восстановились.
Дим уже на следующий день поменял постель на трех или даже четырехместный траходром, из комнаты Дена сделали качалку, комната Дима стала игровой и гардеробной, а моя комната… Да, она стала общей спальней.
В семнадцать некоторые вещи принимаются проще, без лишнего смущения. Например, утренняя эрекция с двух сторон. Я просто приняла, что такое с парнями происходит каждое утро. Обязательные поцелуйчики на сон и по пробуждению стали неотъемлемой традицией.
Они также с пониманием относились к моим критическим дням, не мучая меня и всячески создавая комфортные условия, чтобы я не куксилась. То грелку принесут, то массаж сделают. Я любила это время, когда могла капризно повелевать близнецами. Обычно мной помыкали они, но в эти дни госпожой была я, и они очень старались угодить.
Что я могу сказать о своем характере?
Полагаю, моя история сделала меня очень приспособленной. Я чутко улавливала моменты, когда могла проявить настойчивость и капризность, а когда должна уступить или даже пустить слезу, чтобы вызвать жалость. Я пользовалась всем, что облегчало мне жизнь.
Таким образом, с близнецами у меня были очень тесные, мягкие и бесконфликтные отношения. Нам, по сути, нечего было делить. Они никогда не просили того, что я не могла бы им дать.
А вот с личной жизнью у меня не сложилось.
О том, что в ней всегда были и будут только близнецы, я тоже узнала в восемнадцать.
То была моя первая взрослая вечеринка. Я выпросила Кострова снять мне кафе и оплатить ди-джея, позвала весь второй курс — других друзей для празднования дня рождения у меня не было. И, само собой, на вечеринке были близнецы.
Они старше на три года, учились на последнем курсе, что для моих сокурсниц было лакомым кусочком. Я еще помню, как небрежно уронила «развлекайтесь, парни, ни в чем себе не отказывайте», надеясь, что это станет и моим пропуском во взрослую жизнь. Но клянусь, я даже не думала, что попытка поцеловаться с парнем с нашего курса обернется для него сломанными ребрами и перебитым носом.
Тот парень почти сразу перевелся из нашего универа, а другие стали меня обходить стороной.
Так всё и осталось: я и близнецы. И больше никого.
Но я не чувствовала себя обделенной. Ден и Дим наполняли мою жизнь без остатка самыми разными переживаниями. И в восемнадцать я впервые поняла, что отношения между нами уже не детские.
К утру я лежала на груди Дима, когда в сон проникли протяжные эротические нотки. Я выгнулась, отдаваясь ласкающим губам и придвигая попку ближе к напряженному мужскому телу. Я не пыталась рассмотреть лица, скорее наслаждалась странным острым желанием, захватившим каждую клеточку.
К рукам присоединились горячие губы, мучительно впивающиеся жалящими поцелуями
