Босая для сурового - Екатерина Ромеро
В этот же день начинается первый день заключения, моего отрабатывания долга, и я не знаю, чего ожидать от того, кто вещью меня своей считает. А самое главное – я даже не представляю, как именно буду ему отрабатывать этот долг проклятый, вот только чует мое сердце – на этот раз не отделаться мне легким испугом.
Глава 6
Домой едем молча. Я все еще потираю руку, обколотую этими жуткими иголками. Ненавижу его. Это все Арбатов. Он закомандовал, и меня полдня в этой клинике мучили. Что еще он для меня придумает, даже думать страшно.
Когда в его доме оказываемся, Всеволод Генрихович меня прямо до камеры моей доводит, и одним махом сваливает все эти назначенные для меня пилюли прямо на матрац.
– С этим сама разберешься. До вечера чтоб ужин был приготовлен. И душ прими, воняешь как помойка.
Сжимаю кулаки. Как же мне хочется самой накормить его этими пилюлями, а потом утопить в этом же душе. Молчу, волком смотрю на мужчину. Едва сдерживаюсь, чтобы не отправить его к черту. Честно, из последних сил.
– На. Ребра туго надо заматывать. Будет что-то критичное, Лехе набирай. Телефон на столе в гостиной есть. И чтоб без фокусов, зверек, а то долг твой неизмеримым станет.
Арбатов бросает мне бинт какой-то широкий, и я ловлю его прямо на лету. Ненавижу его. Со всей дури замахиваюсь в него этим бинтом, но попадаю только в закрытую дверь. Сволочь! Гад проклятый!
Когда выползаю в коридор, тигра уже и след простыл. Он уехал, оставив меня одну в этой тюрьме с видом королевских хором.
Прислушиваюсь к звукам. Кажется, я одна в доме, нет тут больше ни души. Кое-как доползаю на второй этаж, и с третьей попытки все-таки нахожу душ. В одной из комнат есть, и кажется, это комната для гостей, только не про мою душу это. Меня тигр вон в какой конуре поселил на первом этаже, без окна даже. Куда там, не в гостях ведь я, сам сказал.
На полке в ванной нахожу целое море каких-то пахучих пузырьков, и на себя выливаю добрую треть из них. Как же пахнет приятно, сладкой вишней. Полной грудью вдыхаю этот запах, он нравиться мне, но честно говоря, аромат духов Арбатова мне нравится больше. Сильно больше.
Эта штука, которую я втираю в свою кожу, оказывается очень мыльной, поэтому пену с тела я смываю еще добрых пятнадцать минут. Особенно трудно оказывается вымыть волосы, так как они густые у меня и тяжелые. С детства такие, но я привыкла. Все прятала их только, притворяясь мальчишкой. Так безопаснее, правильнее. Никто на парня не наброситься лишний раз, никто не будет приставать. Это спасало меня во многих ситуациях, вот только не спасло от Арбатова.
Приняв горячий душ, в кой-то веки чувствую себя чистой, и мне нравится это ощущение. Очень.
Вытираюсь полотенцем, и в зеркало смотрю на себя. Черт, еще хуже стало за последнее время. Кости вон торчат уже, ребра худые выпирают, а что самое паршивое – синяки. На правом боку два огромных синих развода. Сука. Гарик на славу постарался, когда метелил меня ногами.
Кручу бинт этот проклятый в руке минут пять, но так и отбрасываю его в сторону, не замотав на груди. Незачем он мне. Так заживет. Само. Как обычно.
Надеваю чистые штаны и футболку моего тюремщика, сразу же утопая в них, но в тоже время прислушиваюсь к их запаху. Такой же, как у него. Сильный, дурманящий, кедровый. Мне нравится этот аромат, он будоражит меня, а Всеволод Генрихович пугает. До невозможности просто.
Не понимаю я, чего он за долг этот так взъелся. Да у него денег этих вагон, видно же. Дом этот огромный, псы цепные в охране, машины дорогущие. Чего так за цацки какие-то печется, неужто жены его. Хотя… я не видела что-то кольца на его руке, но женщина, насколько я понимаю, тут живет. Да, точно, он же говорил. Хорошо устроился. Гад.
Громкое урчание в животе выдает мой двухдневный голод. Я есть хочу, очень сильно, аж жжет уже все внутри. Спускаюсь на первый этаж и блуждаю по огромному холлу, пока все-таки не нахожу кухню. Опасливо оглядываюсь, но убедившись, что никто тут за мной не следит, начинаю рыться в шкафчиках, ища хоть что-то съестное. Мне уже все равно что, хоть кусок хлеба, и то сойдет, я вообще не переборчива.
Но дома у Арбатова оказывается целый склад вкусностей. Печенье, шоколадки, зефир, и даже мармелад есть. Много мармелада. Я ела его всего один раз в жизни, своровав у одной нерадивой продавщицы, но эта штука оказалась такой вкусной, что я решила: мармелад и есть мое самое любимое блюдо из всех. Лучше просто быть не может.
Отлично. Щедро загребаю все это добро себе за пазуху. Особенно мармелад. Его я весь забираю, все пять коробочек, и несу этот клад прямо в чулан. Достаю свои припасы, съедаю одну шоколадку и коробку мармелада, чуть ли не мурча от удовольствия. Все остальное бережливо прячу под матрац. Не знаю, чего так делаю, привычка просто. Я всегда все прячу под матрац, если добываю чего-то поесть. Сегодня я сытая, а завтра будет новый день. Есть мне-то надо тут что-то, не с голоду ж помирать.
Прислушиваюсь к звукам. В доме все еще тихо, поэтому я наглею, и снова иду на кухню. Не одним же сладким мне питаться. Если я думала, что у Арбатова дома много только сладостей, то я сильно ошибалась, ведь когда открываю холодильник, просто прихожу в восторг. Он доверху забит едой, самой разной! Я вообще такого никогда не видела, только на витринах магазинов. Кажется, тут целый гастроном собрали, и у меня уже слюнки просто текут.
Набираю себе мяса и овощей побольше из холодильника, сыр, колбасу, хлеб и еще кучу всего. Тащу все это добро на стол, особо не церемонясь с сервировкой. Я голодная, и честно, мне наплевать на всякие там причуды богатых. Беру себе тарелку и вилку. Этого хватит.
Нахожу чайник и завариваю себе чай. Целых две чашки сразу. И воду беру, и сок еще. И булочки какие-то нахожу, кетчуп, мандарины. Вот это да. Сроду так не наедалась, и кажется, меня уже тошнить начинает. Черт, наверное, хватит. Только вдоволь наевшись, наконец, чувствую такое желанное облегчение.
– Это
