Мой пленник - Алина Савельева
В легком шоке я начал свое путешествие по месту моего заключения, силком запихав выпученные глаза обратно, после того как я увидел, что решетка была закреплена десятком скоб к деревянному коробу двери. Со вчерашнего вечера свободы меня отделял один пинок!
По коридору из моей темницы я прямиком вышел на тот мостик, где Лин и две мумии в камуфляже учили меня нырять. Скрывшись в ближайших зарослях, я минут тридцать еще сидел на суку как сыч, разглядывая территорию. Никакого движения, ни единого отблеска оптики с башен, просто зловещий заброшенный замок.
Пробираясь по зарослям, камням и местами по отвесной стене над водой, я еще сохранял осторожность. Совершенно не мог понять, сколько тут людей, каким арсеналом и возможностями они обладают, пока не нарвался на первую ловушку.
Тонкая леска пересекала тропинку и, проследив за ней до верха, я обнаружил оружие, собранное по лучшим традициям вьетнамцев. Буквально из дерьма и палок. Смертельное. Едва заденешь механизм, тебе в грудь на огромной скорости прилетит горизонтальная палка, пронизанная острыми кольями. Подивившись таким примитивным ловушкам, я перешагнул через леску и почувствовал, как под ногой сработал механизм. Первая мысль была, что нарвался на противопехотную нажимную мину, и едва успел увернуться от острого наконечника самодельной стрелы. Что за чертовщина!
По мере того как я обходил территорию в поисках дороги в город, вспомнил все нецензурные выражения, и хоть у меня изначально не было желания знакомиться ближе с обитателями замка и строить из себя Рэмбо, но спустя десяток ловушек мне уже стало любопытно, кто тут такой изобретательный. Тем более, вернувшись к мостику, я убедился, что нахожусь на острове. Без транспорта мне отсюда не выбраться, но ни одной, даже самой захудалой лодки я не нашел.
Пришлось возвращаться в эту зарастающую плющом крепость. Выбился из сил, обходя по периметру все строения и оба крыла основного здания, пытаясь в окнах первого этажа увидеть людей. Ни души! Все больше во мне крепла уверенность, что тут не больше двух-трех человек.
Плохо, что уже темнеет и датчики движения на фонарях реагируют на меня, выдавая. Не все мне удавалось обойти, но опять тишина. Кроме того, вляпался-таки в классическую партизанскую ловушку, как специально для меня созданную. В самом узком месте тропы, где с одной стороны обрыв со скалы в воду, а с другой – высокая стена, провалился ногой в ямку с установленной в ней доской с гвоздями. И ведь тропинка на вид была даже не натоптанной, будто по ней уже несколько лет не ходили.
Уставший, голодный, злой и самое главное – отчаявшийся найти простой выход, я вернулся к дому. Найду первого попавшегося бармалея, а с ним и средства связи.
Не имей я феноменально тренированную память, заблудился бы нахрен в этом барском доме. Но мой нюх меня еще никогда не подводил, почти прямой наводкой приволок на кухню.
Я помню, что «солдат должен стойко переносить все тяготы и лишения», но сытый воин куда сильнее истощенного. Мое желание свернуть Булочке шею усилилось в сто крат, когда я увидел забитый деликатесами холодильник! Мне, значит, луковую похлебку и траву, а у нее тут фуа-гра, говядина по-бургундски и пирожные! Мои любимые «Брауни»! Жадюга синеглазая! Стерва грудастая!
Забив желудок всем подряд, ушел дальше, на поиски средств связи. Большинство комнат были открыты, и ничего интересного для меня в них не было, а вот несколько запертых меня заинтересовали. Прикинув, что выбивать двери с моим вывихнутым плечом и проколотой ногой слишком громко и муторно, решил забраться в одну из них через окно. Всего второй этаж, и раз закрыли, значит, мне точно туда.
Я уже почти дошел до выхода, как прямо над головой засвистели пули, кроша обшивку стены над головой. В такие моменты мозг автоматически переключается на боевой режим, отшлифованный годами тренировок и многочисленными вылазками на огневые рубежи. Присаживаюсь и в ту же долю секунды как пружина отскакиваю в сторону, перекатываясь за угол.
– Ты жив, Мой Сладкий? – слышу голос Булки и ее крадущиеся шаги.
Экстремальная ситуация заставляет мозг работать в ускоренном режиме, и, промотав снова все события, все, что видел и с чем столкнулся, вывод капслоком печатаю крупными буквами в мозгу, отбивая каждую букву с грохотом сваебойной машины: Лин здесь одна!
– Тебе никто не говорил, что мужчину нужно кормить вовремя? – ору ей, в грохоте выстрелов кубарем залетая в ближайшую открытую комнату, оказавшуюся столовой.
Иди сюда, дрянь! Ознакомлю тебя со своим меню, развратная чертовка!
Учитывая, что Лин не шибанула меня током, пульт от моего браслета у нее не с собой, но рисковать не стоит, даже если он действительно может взорваться, в чем я уже очень сильно сомневаюсь.
– Лин, а ты где сиськи накачала? Там мозги не раздавали? – отвлекаю ее болтовней, бодрым хомячком несусь в смежную со столовой кухню, отсчитывая последние выстрелы за спиной.
Если она с тем же оружием, что и приходила ко мне в первый день, то это «Беретта», либо пятнадцать, либо семнадцать патронов, в зависимости от модификации, которую я определить не смог с того расстояния.
– У меня все натуральное, Сладкий! – приторно-сладко поет Булочка где-то уже с другой стороны.
Заныриваю в добротный кухонный островок, на ходу выдергивая нож из подставки, и, царапая кожу, срезаю браслет, вышвыривая его за бортик. Взрыва не последовало, а вот сучка меня засекла. Четырнадцатый выстрел. Деваться уже особо некуда, в отражении стеклянной двери винного шкафчика я вижу чертовку, крадущуюся по столовой точно по моему кровавому следу, оставшемуся от пострадавшей в ловушке ноги.
Пошарив по полкам островка, бесшумно извлекаю сковороду. Кухарка, бля, на тропе войны! Но делать нечего, мне нужно, чтобы Лин сделала еще один выстрел. Времени уже почти нет, дрянная француженка уже шагах в десяти от островка. Крадется, осторожно переставляя ноги, перешагивая ошметки штукатурки, осколки посуды и прочих пострадавших от нее деталей интерьера.
– Да, ладно, не стесняйся, Булочка! Женщины постоянно себе что-то увеличивают! – хочу, чтобы она сместилась правее, а то пропадет с «экрана» шкафчика.
– А мужчины преувеличивают! – не остается в долгу стерва, впрочем, идет на голос, как я и хотел.
Прищурив левый глаз, примерно просчитываю траекторию и, слегка подбросив нож, херачу по нему сковородой, отправляя холодное оружие в ее
