Запрет на тебя - Елена Тодорова
– Покурю, и поедем, – обещаю якобы ровным тоном.
И, конечно же, обещание свое сдерживаю. Вдуваю одну сигарету и везу ее домой. В гнетущем молчании. Точнее, Маринка пытается говорить, что-то лепит… Я даже кивнуть не способен. Как и посмотреть на нее.
Лишь около дома поворачиваюсь. Она тоже. И замираем, глядя друг другу в глаза.
Напряженно. Пристально. Тревожно.
Маринка словно чувствует, что я собираюсь сказать. Опережая, слегка мотает головой. Хочет, чтобы промолчал.
Но так нельзя. Я должен это выдавить.
– Это все, – дается с огромным трудом.
Кажется, что нутро наждаком продирает.
Никогда прежде не доводилось с кем-то объясняться. Не приходилось что-то сочинять и хоть что-то чувствовать. А сейчас… Я чувствую. Я чувствую так много, что ни хрена из этого разобрать не могу. И главное, не хочу. К черту! Уже встрял по самую шею.
– В смысле все, Дань? – кусая губы, улыбается уголком губ.
У меня дуреет сердце. Закатывает какую-то дивную истерику, словно решило со мной к херам заканчивать.
– В том смысле, что не показывай мне свой лист задач, Марин. Сама справляйся. Я пас, ясно? Не буду помогать, не буду как-то участвовать… На хрен, ясно?
Маринка улыбается. Фальшиво. А мне вдруг сдохнуть охота.
– Ладно. Я поняла, – в какой-то момент отводит взгляд.
Подвисает, фокусируясь на непонятной мне ерунде. Я же всматриваюсь в ее лицо. Так пялюсь, даже вперед подаюсь. В каком-то удушающем страхе, что вижу в последний раз, впитываю образ целиком.
Маринка подхватывается.
– Пока, Дань, – бросает, едва взглянув.
Выскакивает из машины и убегает.
– Пока…
9
Совсем озверел?!
© Марина Чарушина
– Эдя, – окликаю друга и извечного партнера по танцам, но смотрю при этом через бассейн на террасу. Там сидит, развалившись в кресле, Шатохин. Разговаривает с братом и, конечно же, делает вид, что меня не существует. – Давай, котик, намажь меня маслом для загара, – подаю Эдику тюбик и ложусь на шезлонг.
Деловито поправив очки, вновь приклеиваюсь взглядом к Дане.
Неужели, и правда, плевать ему на меня? Неужели не вспоминает произошедшее? Неужели не горел желанием меня увидеть?
Я за прошедшую неделю только что не выла от тоски. Так обрадовалась, когда брат созвал друзей на дачу. Мандражировала от восторга, волнения и предвкушения. И все это зря! Шатохин даже не смотрит. Пофиг ему на меня!
«А что ты хотела, Марина? Знала ведь, какой он!», – ехидничает мое внутреннее «Я».
Понимала, безусловно, что Шатохина мне удивить нечем. Но, черт возьми, надеялась зацепить!
«Наивная маленькая дурочка… Представляешь, сколько у него таких было?»
Ну и пошел он! Сволочь! Буду я еще расстраиваться! Ха!
– Боже, Эдь! Что ты там возишься?! – выкрикиваю в психах. Эдька, бедный, прям подскакивает. Мне мгновенно стыдно становится. – Прости, – приглушаю обороты. – Давай уже, мажь, а то я усну, пока ты раскачаешься.
– Сейчас-сейчас, Рин… Я просто открутить не мог, – бормочет парень, пока я выпрямляюсь.
Чувствую прохладу масла на коже. Прикрываю глаза и пытаюсь расслабиться. Но внутри всю аж колотит.
Наверное, я какая-то неправильная. Не так себя веду. Не стоило сразу позволять Даньке себя трогать… Вспоминаю, и по телу дрожь идет, а в животе разливается томление.
– Замерзла, Рин? Закрыть зонт? – суетится заметивший моих мурашек Эдик.
– Нет, нормально все, кот. Просто масло прохладное.
Да уж… Вот, как чувствовала, рано! Надо было еще прогреть его интерес к себе, а потом уже трусы снимать.
Вон Лиза – скромница, как брат над ней трясется! Она вышла из дома, забыл о ребятах! Обнимает, что-то шепчет, целует, гладит непрерывно… На пузе ее вообще помешан же! Там еще только намек наклевывается, а он прям оторваться не может.
Я дурочка, точно… Но, с другой стороны, разве был шанс от Дани отбиться? Он ведь скрутил меня, и трусы сам снимал. Мне что, надо было драться с ним? Ой, ну не хотела бы, не позволила, конечно. Признаю, бесспорно. Но и он умеет, так сказать, уламывать.
Черт… Так охота плакать… С чего вдруг?
Скотина все-таки... Пошел он! Реально задрало мучиться!
– Все, Эдь, хватит, – поднимаюсь, вынуждая его закончить. – К морю идем, – вскакиваю в шлепки и машинально цепляю друга за руку. – Янке позвони, чтобы спустилась тоже, – командую на ходу.
Огибаем бассейн со стороны террасы. В этот же момент Даня с Сашкой выходят из-под укрытия, чтобы покурить, не травя Лизку. Вроде у нее прошел тот жуткий токсикоз, из-за которого она первые недели под капельницами в больнице лежала, но Артем все равно всех гоняет. Одно время даже духами пользоваться запрещал.
Я не собираюсь на него смотреть. Но… Аккурат, когда прохожу мимо, Шатохин закидывает свои Прада на лоб и, черт возьми, словно магнитом меня притягивает. Встречаемся взглядами, и мою грудь осыпает жгучими искрами.
У него на лице ни один мускул не дрогнет, вечный покерфейс. Легко ему, хорошо, весело, свободно и беззаботно. Меня же от эмоций буквально разрывает.
Ух, гад! Сил моих нет! И никакого терпения!
– Рина, не гуляйте долго. Скоро обед! – кричит мама с террасы.
– Не хочу, мам… Я худею!
– С ума сошла?! Не выдумывай, давай. Чтобы в два были дома, как штыки.
– Окей, – вздыхаю уныло.
И резковато дергаю Эдика за руку. Ускоряясь, тащу его за собой.
– Чего ты такая нервная сегодня? – спрашивает он, когда уже к морю подходим.
– Достало все, – цежу сквозь зубы. – Снова полный дом людей! Не протолкнуться! И вообще… – бросив фразу на старте, бурно перевожу дыхание. – Прыгнем?
– В смысле?
– С пирса, Эдь.
– Тебе же брат не разрешает…
– Ой, ну и подумаешь! – тотчас взрываюсь я. – Как он, интересно, узнает? Носится со своей Лизой, так пусть и носится!
Решительным шагом направляюсь к бетонному сооружению.
– Не надо, Рин… Ну ты чего? Рина? – блеет Эдик вслед.
С каждым словом все хуже его слышно. Он-то оторопел и стоит столбом. Я набираю скорость. Страшновато, конечно. Но дури во мне в этот момент гораздо больше, чем страха.
Я в отчаянии. Я в гневе. Я горю.
Сердце неистово грохочет. Распирает, душит, обжигает, оглушает… Замираю на самом краю пирса. Всматриваюсь в бурлящие пенными волнами воды.
– Марина!
Реагирую на оклик,
