Возможности слов - Оксана Алексеева
Ксюша кивнула и тут же снова зарылась в стопку отложенных изображений. Семидесятые требовали особой тщательности, потому что с ними параллели проводились самые ощутимые. Когда Кирилл вернулся и поставил поднос с чашками на стол, она протянула ему одну из фотографий.
— Да, я на нее тоже смотрел. Но этот цвет, — он вдруг задрал руки вверх и заверещал: — Вы насилуете мою эстетику! В природе не может быть настолько омерзительно голубого! Из моих глаз фонтанами хлещет кровь, и все равно я продолжаю видеть эту голубую мерзость!
Она, безошибочно узнав главного дизайнера «Нефертити», не выдержала и бесшумно рассмеялась.
* * *Начало положено. Ксюшу он обложил по всем фронтам, теперь никуда не денется. Сбил с толку, чтобы она запуталась в собственном восприятии, в отношении к нему. Можно начинать действовать. Она, конечно, оттолкнет, может быть, даже ударит. А Кирилл извинится, он будет жалеть так, что она поверит — это был порыв, который больше никогда не повторится. Если эту девчонку кто-то и заставит отвлечься от ее «стройненького и черненького», то это будет точно не прожженный мачо. Это должен быть импульсивный балбес. Она оттолкнет или ударит, она разозлится, но такого простит и согласится забыть об этом инциденте.
Но процесс будет запущен. Ее мысли так или иначе будут вращаться вокруг этой точки, настраивая на нужный лад. А потом, Кирилл Семенович, приходи и бери тепленькой.
Он словно изумился ее смеху, подошел быстро, схватил за плечи и поцеловал. Ненастойчиво, без ненужных страстей, едва коснулся губами и тут же отстранился — она должна запомнить это как порыв. Ксюша предсказуемо побелела, ее лицо исказилось гримасой непонимания и даже отвращения. Он настолько выбил почву из-под ее ног, что она даже забыла о компьютере, где могла бы словами, а не кулаками высказать свою точку зрения.
Кирилл не думал, что перегнул — все пока шло по его плану.
— Извини… черт… извини! Ксюш… я…
Она замычала — неприятно, страшно. Будто пыталась сказать ему что-то, крикнуть, но, конечно, не могла. Ее глаза наполнились слезами, но она продолжала мычать — громче, страшнее. А потом задышала часто-часто.
— Эй! — Кирилл испугался. А уж когда она начала заваливаться на ослабевших ногах, позеленел хуже нее самой, подхватил, закричал: — Эй, Ксюш, ты чего?
Свой психологический портрет он тоже давно составил — и знал, что по всем объективным характеристикам был сволочью. Но никогда сволочью до такой степени, чтобы кого-то убивать.
— Ксюша! Ксюш! — он тряс ее, заглядывая в закатывающиеся глаза. Сам опустился на пол, чтобы удобнее было держать. — Ксюш, смотри на меня! Скорую вызвать? Посмотри на меня, только не отключайся!
Теперь она дышала усиленно медленно — было похоже, что она регулирует дыхание каким-то внутренним счетом. А это означало, что такие приступы с ней случались и прежде. Он перестал ее звать, давая возможность самой сосредоточиться, но когда она смогла посмотреть на него сфокусированным взглядом, облегченно выдохнул и неконтролируемо прижал к себе.
— Ты в порядке? Слава богу… слава богу…
Ему в тот момент было плевать, что она может хорошо слышать, как бьется его перепуганное сердце. И в тот момент, кроме «слава богу» никаких слов на ум не приходило. Он даже не мог задуматься, что выиграть этот спор при таком раскладе становится в сто раз сложнее. Нет, сейчас он на самом деле был просто рад, что все обошлось.
Хотя этот день — он не мог этого не признать — нельзя было посчитать скучным.
Глава 5. Высокомерная
Как только Ксюша полностью пришла в себя, она попыталась вскочить на ноги — подальше от назойливых ручищ всерьез запаниковавшего Кирилла. Но он тут же усадил ее в кресло и даже не спешил донимать вопросами о самочувствии. Очередная паническая атака, коих с Ксюшей не случалось уже пару лет. И винить она должна была в первую очередь себя саму — ведь знала же, что любая попытка преодолеть фобию только этим и заканчивается. А в тот момент ей так захотелось высказаться, что она о своем ограничителе даже позабыла. Ведь то, что он сделал было неожиданно и унизительно! Значит, все-таки в первую очередь винить следует не себя, а Кирилла. А Ксюше только оставалось надеяться, что он ее «м-м» сумеет и сам продолжить до нужного по значению слова.
Казалось бы, именно подобных поступков от него и стоило ждать, но Ксюша не была готова. Ее первый поцелуй — может быть и совсем невинный — но первый поцелуй произошел именно с этим отморозком. И дело даже не в том, что она каким-то образом считала осквернение первого поцелуя святотатством, но к этому моменту уже настроилась, что в ее судьбе поцелуям вообще не место. Когда-то, в прошлой жизни, она любила читать романтические истории и представлять себя на месте главных героинь, но жизнь указала Ксюше на ее место, как и на место всей этой ненужной ванили на ее теперешнем пути. Теперь, даже если бы она захотела вновь открыть кому-то сердце, то в силу своего дефекта вряд ли могла бы ожидать полноценной взаимности без примеси жалости. А Кирилла Семеновича она не считала способным на жалость. И если посмотреть с этой стороны, то он совершил самое что ни на есть настоящее святотатство — самый недостойный взял то, на что Ксюша не дала бы право даже достойному.
Через секунду после поцелуя все эти мысли здорово вскипятили Ксюшины мозги, оттого-то и желание высказаться, оттого-то и паническая атака. Но хоть это зрелище произвело на него должный эффект. Теперь он, по-прежнему бледный, сидел прямо на полу, возле ее ног и внимательно всматривался в лицо, чтобы уловить малейшие признаки рецидива, не стесняясь и этого страха, и собственного положения.
Она улыбнулась, но не ему — компьютеру. Открыла файл, напечатала и повернула экран к Кириллу.
«Глубокоуважаемый
