Первый. Бывший. Единственный - Татия Суботина
Ему срочно требовался объект для сброса злости. В сторону зеркала он старался даже не смотреть.
– Ты совсем офонарел, Дубравин?! – возмутилась Загорская. – Два часа ночи! Нормальные люди в такое время, вообще-то, спят.
– Мне повторить вопрос?
– А может, я не одна? Ты не подумал?
– А ты не одна?
Ответ его не особо интересовал. Дубравин плеснул себе виски в стакан на два пальца и залпом выпил.
После случая в прошлом он не жаловал алкоголь, но сейчас просто не мог иначе успокоить нервы. Жар обжег его желудок, а голову все равно не затуманил и эмоций не притупил.
– А ты ревнуешь? – переключилась на кокетливый тон девушка.
Дубравин сжал кулаки. Даже хорошо, что Загорская была далеко, он не хотел испытывать собственное терпение на прочность.
– На твоем месте я не играл бы в кошки-мышки и ответил на вопрос, – посоветовал Иннокентий. – Тебе не понравится, если я поручу добиться нужной мне информации специально обученных этому людей.
– Ты мне угрожаешь? – взвизгнула Инга.
– Что ты наплела моей жене? Отвечай! – рявкнул Дубравин, выйдя из себя.
– В смысле? Ау, Кеша, ты сам мне запретил и на километр приближаться к твоей драгоценной супруге, забыл?
Он помнил, но Вася… На моменте разговора с женой Дубравина опять клинило.
– Не называй меня так, – и сам не узнал собственный голос мужчина. – Это право есть только у близких, а ты в этот круг, Инга, не входишь.
– Ну спасибо тебе! А как прикажешь называть отца моего ребенка? Иннокентий Петрович?
– Почему моя жена упрекает меня в связи на стороне?
Загорская расхохоталась.
– Это у твоей жены нужно спросить, не так ли? – сказала она, а потом не удержалась от укуса: – Что, подгорело, Дубравин? Спалился? И кто она? Или они? Святой Иннокентий оказался на стороне зла?
– У меня нет любовниц, – поджал губы он. – Но если мне не изменяет память, ты сегодня очень старалась ею стать.
– Началось! – фыркнула девушка. – Это была мимолетная слабость, порыв. Ты теперь вечно мне ее припоминать будешь, да?
– Какую цель ты преследовала, Инга, и что рассказала Василисе? – не поверил ей Дубравин.
– Да секса мне хотелось, дубина! – закричала Загорская. – Банального секса! И я сглупила, что решилась предложить его тебе. А Василису твою я в глаза не видела, и вообще…
– Что вообще?
– Я, может, и дура, какой ты меня и считаешь, но не настолько, чтобы променять сытую жизнь на говно, откуда только выплыла, – шипела она.
– Сегодня, угрожая мне ток-шоу и сливом информации о Матвее в прессу, ты как-то совсем не боялась лишиться моей финансовой поддержки, – едко напомнил ей Дубравин.
– И родительских прав, – напомнила Инга.
– Но это-то совсем неудивительно. Будем честны, мать из тебя, Загорская, никудышная.
– Да, материнский инстинкт во мне не так развит, как у обычных женщин, – не стала отнекиваться Инга. – Но это совсем не значит, что я не люблю Матвея.
Дубравин лишь головой покачал.
– Я ничего не ляпала, Ке… Дубравин. А в номере был всего лишь обыкновенный срыв, женская истерика. Думаешь, кому-то понравится, когда его отвергают? – опять заговорила Инга, когда пауза между ними затянулась. – Только импотент мог отказаться от такой роскошной женщины, как я. Признайся, Дубравин, у тебя проблемы по этой части?
– Кхе!
– Я себя успокоила именно этим объяснением. И как бы мне ни хотелось обратного, но я от тебя зависима. Поэтому не буду рубить сук, на котором неплохо пригрелась.
– Откуда тогда Вася…
– Она предъявила тебе какие-то конкретные доказательства?
– Нет, но…
– Тогда чего ты всполошился? – удивилась Инга. – Мало ли что твоей Васе могло в голову стукнуть после аварии.
– Откуда ты знаешь про аварию?
– Думаешь, я совсем идиотка, которая даже ютубом пользоваться не умеет? – фыркнула Загорская. – Сейчас видео уже недоступно, но когда вы с Богомоловым всполошились, то и я полюбопытствовала. Так что не знаю, что там твоя жена надумала, когда ударилась головой, но я здесь ни при чем.
– Я проверю, Инга, – пообещал он. – И поверь мне, если что-то вскроется, то пеняй на себя.
Оставив Загорскую самостоятельно строить предположения насчет ее голодного будущего, мужчина завершил разговор. На веру слова Инги он не взял. Говорила она складно, ну а как все было на самом деле, ему только предстояло выяснить.
Дубравину очень хотелось успокоиться тем, что Вася решила так над ним подшутить. Но, зная жену, он понимал невозможность этой гипотезы.
«Что же тебе наплели, родная? – все пережевывал случившееся он. – И откуда мне ждать удара?»
Одно пока радовало: о Матвее супруга еще не догадывалась, иначе разговор у них сложился бы совершенно иначе.
А раз Вася не спешила забивать последний гвоздь в крышку его гроба, то у Дубравина все еще имелись отличные шансы вернуть собственную семейную жизнь в привычное русло. И он не собирался их упускать.
Иннокентий никогда не считал себя романтиком. И к любви относился как к сказочке, которую выдумали для того, чтобы затащить понравившуюся девчонку в постель. Он учился, служил, участвовал в гонке за дипломом, потом строил карьеру, монахом не был – всегда пользовался популярностью у представительниц противоположного пола, но ни с кем в серьезные отношения вступать не собирался. Зачем, собственно?
К тридцати Дубравин планировал отыскать достойную девушку и заключить с ней взаимовыгодный партнерский брак. Чтобы надежно, спокойно, без лишних истерик и взаимных упреков.
И угораздило же его пойти на поводу у Богомолова и заявиться на танцевальный спектакль, а там…
Едва Иннокентий заметил рыжую фею – солистку труппы, как потерял
