Ты - Моя Любовь - Яна Войнова
Каркающие вороны закружились в диком танце над одним из деревьев, привлекая взгляд Лики. Слишком жаркое солнце опалило дерево настолько, что безжизненная береза казалась почти черной. Высохшее отрешенное дерево напоминало саму Лику. Такая же иссохшая от душевной боли, одинокая и полумертвая. Пострадавшая от жизненной непогоды, лишенная влаги любви и простого человеческого тепла, потерянная и одинокая. А ведь так было не всегда…
Маруся… девочка. Кудрявый ангелочек с голубыми глазками… где ты теперь? Лика помнила теплые прикосновения маленьких детских ладошек. Пухленькие пальчики тонули в ее взрослой руке. Так и хотелось прижаться к ним губами и зацеловывать, не переставая. У Маруси никогда не было внешнего сходства с Ликой. Если только кудрями. У Маруси они были золотистыми, лишь изредка переливались на солнце светло-рыжими прядями. Маруся, единственно светлое, что было у Лики в жизни, ради чего хотелось жить.
Лика помнила ее заливистый детский смех. Маленькая задорная хохотушка… Лика любила подкидывать ее в воздух, а она смеялась и озорным голосочком кричала: «Еще! Хочу еще! Выше!» Смелая открытая ее девочка. Ничего не боялась. Другие дети боятся, стесняются, плачут и маму зовут. А Маруся шла к незнакомцам на руки, всегда улыбчивая, всегда открытая. Ликин ангелочек.
Невыплаканные слезы застилали глаза. А плакать сил не было. Лике хотелось выть от боли, несправедливости, жестокости судьбы. Так не должно было быть. Это неправильно. Несправедливо. Только не с ней. Только не с ее Марусей.
Разрывает душу. Пронизывает болью. Никогда не перестанет. Не затянется рваная рана, хоть латай ее, не латай. Неисцелимая. И быть такой не может. Лика никогда не простит. Никому. Не забудет. Всю жизнь помнить будет. Особенно ублюдку Сергею. Твари этой последней. Ненавидит его. Лика искренне желала ему мучительной долгой смерти, чтобы он сгнил в безымянной могиле
Верила ему. Как она ему верила! Каждому слову его лживому, каждому обещанию. Предал ее, не задумываясь ни секунды. Продал семью за заграничные купюры. И, если на себя Лике однозначно плевать, то Марусю она ему не простит, не забудет.
Ей на плечо села легкокрылая бабочка. Большие невесомые крылья переливались из ярко-бирюзового в светло-салатовый оттенок, а затем и в ярко-сапфировый. Легкая, изящная бабочка… Без семьи, без любви, без вины.
Сергей… Как же сильно его любила. Бредила им. Конечно же, красивый, высокий статный брюнет. Невероятно эффектно ухаживал. А как читал стихи, складно говорил о чувствах. В сравнении с остальными мужчинами, не умеющими красиво ухаживать за женщинами, он выглядел невероятно галантным джентльменом. А как все романтично начиналось! За руки ходили под луной. В первую пору боялся даже притронуться к ней. Своей богиней называл. И было все равно, что не богат. Влюбилась. Всем ради него была готова пожертвовать.
Отцу Лики он сразу не понравился. Но деликатный интеллигентный папа не стал вмешиваться, уповая на благоразумие дочери. Как оказалось, зря… его дочь оказалась полной дурой. Все Сережины красивые слова о любви в конечном итоге оказались пустышкой. Это умение красиво говорить он потом не брезговал использовать в совсем других целях.
Тошнота подступила к горлу при воспоминаниях. Мерзкий скрежет стального ножа…нет, не в спину, прямо в грудь. Сергей ничего не скрывал. Как до этого пел ей серенады на гитаре о любви, так же, глядя ей в глаза нанес удар… медленно, потихоньку, не спеша, вонзая нож прямо в грудь.
Бордель Кипра. Солнечный, жаркий Кипр… у кого-то этот остров ассоциируется с отдыхом, с теплым пляжем, прохладительными напитками и кристально-голубым морем. У Лики же ― с вонючим болотом. Она чувствовала, что, кажется, пропиталась помойным едким запахом борделя настолько, что уже не смоешь, не выведешь эту липкую зловонную грязь из себя. Просела в самый корень, в печень въелась, в кровь впиталась. Уже не отмоется. Никогда. И все равно, что не виноватая. Без разницы, что вынуждена была. Говорят, всегда есть выход. У Лики его не было. Ей пришлось. Пришлось изгаляться перед этими потными, грязными, вонючими, но богатыми мужчинами, всячески их ублажая. Пришлось. Что там орал ей Сергей, избивая ее до потери сознания? Что она конченная шлюха, блядь последняя. Наверное, он был прав. Лика сделала бы это еще раз. И еще раз. И снова, потому что выхода у нее не было.
А раньше все было по-другому. В далеком прошлом у нее была совсем другая жизнь. Да, не богатая. Да, жили трудно. Ей приходилось на двух работах пахать, чтобы семью прокормить. Сережа же страдал. Ему сложно было найти работу. Его все не устраивало. То начальник не тот, он не мог найти общий язык с ним. То зарплата маленькая, он отказывался горбатиться за такие копейки. Лике приходилось вкалывать за двоих. Тем не менее, на Кипре Сергей нашел свое “предназначение”. С каким энтузиазмом он общался с клиентами, как он расписывал и пел уже совсем другие песни. Лика хмыкнула с горечью. Ублюдок. Больной, мерзкий ублюдок. Ненавидит его. До боли в костях. До хруста пальцев. Стиснула зубы от обиды. Всколыхнуло. Темно-бордовая липкая жижа растеклась по всему телу. Обида. Смертельная. Такое не прощают.
Как же ей хочется все забыть! Почему у нее не может быть амнезии? Даже захотелось головой удариться основательно, чтобы не помнить. А главное, не чувствовать. Потому что нестерпимо, адски больно. Пронзительная, мучительная, незаживающая рана вновь стала кровоточить. Сволочь. Какая же Сергей сволочь! Как Лика могла в нем так ошибиться, как?! Ну не дура же, ан нет. Видимо, полная идиотка. Только добрались до Кипра, и Сергей живенько поменял мотив своих “любовных песен”. Как настойчиво и целеустремленно объяснял Лике ее новые задачи и цели. Она и повелась. Потому что… потому что была жизненно острая необходимость.
Как же ей хотелось, чтобы Сергей в один из своих многочисленных побоев ее убил, забил насмерть. Было бы в стократ легче. Подохнуть и не помнить ничего. Ничего не знать. Не знать, что жизнь — это ад. Что бывают вот такие ублюдки, как Сергей. Что люди паршивые мерзкие вонючие выродки. Почему же он ее не убил?! А, ну да… нельзя было. Хороший товар нельзя портить.
А говорил: вместе и навсегда. Ублюдок. Господи, да не существует такого ругательства,
