Пари на мажора (СИ) - Снатёнкова Алёна

Эх, не узнаю ведь.

Не в той я ситуации, чтобы от предложений подвезти отказываться. В другое время… Честно, я бы за мармеладом сгоняла, чтобы посмотреть на все муки Мирона. Я бы смаковала каждую секунду его трагедии, подсказывая Гуляевой, что еще можно предпринять, чтобы добить парня. Но сейчас…

– А твоя нимфетка потом не будет караулить меня в подъезде с ножом в руках?

Меня и правда это интересовало.

Где Оля-ля? Или она в салоне прячется? Если связанная и с грязным носком во рту, то у меня никаких претензий не будет. Может, даже похвалю Корнеева за интересный вариант перевозки пассажиров.

– Намекаешь, чтобы я тебя до квартиры проводил? – вдруг раздается из машины. Я даже вздрогнула. И не от дурацкого вопроса, на который я даже отвечать не стану. Меня взгляд Мирона напряг. Он был другим. Не тот орлиный, когда он орал на меня в квартире родителей. И не тот пустой, каким он смотрел, когда увидел меня в кафе. В этот раз в уголках его губ была усмешка. Если внимательно посмотреть, то на щеках видны ямочки. Глаза смотрели…

Господи, чур меня.

Теперь надо святой водой умыться, чтобы больше на такой чепухе внимание не заострять.

– А это будет твоим собственным желанием? – спустя несколько секунд тишины интересуюсь я, гордо задрав голову.

Брови парня тут же стремительно взлетели вверх.

– Мне ждать еще долго? – переспрашивает он, отворачиваясь.

– Может быть. Не знаю. Надо все взвесить и еще убедиться, не вылезет ли из табакерки твоя бойцовская подружка.

– В машине ее нет, – следует короткий ответ с такой интонацией, будто ему стало настолько скучно, что он сейчас уснет.

– А где она? – нахмурившись, продолжаю я.

Видимо, не только меня интересовал этот вопрос. Лея, вытянув шею, попыталась рассмотреть салон автомобиля. Кивнув мне, мол, ничего не видно, пожала плечами.

– Я ее съел. Такой ответ тебя устроит, Мамаева?

– Вполне. Теперь выпей таблеточку от изжоги, и сможем поехать.

В конце концов, я не просила его останавливаться Он сам так захотел. А еще… На минуточку, совсем недавно я чуть по лицу из-за него не получила. Теперь имею полное право вертеть носом.

– Вась, перегибаешь, – шепчет на ухо Лея. – Он же нас проклянет сейчас.

– Ну и пусть. Его никто не просил нас подвозить, – шиплю в ответ, но все же решаю прислушаться к словам подруги. – Ладно, расслабься. Буду надеяться, что твой желудок с легкостью переварит ядовитую змею. Лея, садись.

Гуляева лишь закатила глаза, а Корнеев… На него я старалась не смотреть, когда гордо вышагивала вдоль капота.

– А какое было начало… Мамаева!

Вот козлина.

Только гады в спину бурчат.

Ну, папа так всегда говорил. Другими словами, конечно, но смысл тот же: Корнеев – гад.

Вместе с подругой, открыв заднюю дверь, видим на сиденье громадный чемодан. Я даже рот открыла. И как мы с ней уместимся? Кто у кого на коленях поедет?

И пока я думаю, Гуляева делает то, чего я от нее никогда не ожидала. Она запрыгивает в машину и быстро пристегивается.

– Лея!

– Прости, подруга, но рядом с ним я не поеду. Твоя ноша. Ты и неси.

И заулыбалась, подмигивая, типа, давай-давай, садись к своему милому и ненаглядному.

Только Корнеев совсем не милый.

Пришлось помолиться, подышать немного полной грудью, потом аккуратно, не спеша, открыть соседнюю дверь и еще немного постоять. Ну а что? Свежий воздух полезен.

– Вась, садись, мы же опаздываем. Забыла?

Блин, Лея, кто тебя просил?

Я специально время тянула, чтобы Мирон не думал, что я в восторге от идеи ехать с ним в одной машине.

– Да-а. Забыла, – с сожалением в голосе вру я, но все-таки присаживаюсь.

У-у-у, это ж сколько задниц сидело на этом сиденье? Ну, точно потом не отмоюсь.

– Нас на Линейную, Мирон, – доносится сзади голос подруги.

– К Суханову, что ли? – нерадостно переспрашивает наш водитель.

– Ага. К нему. К родненькому.

Чего?

Зачем нам ехать к Киру прямо сейчас?

Мы же не собирались.

POV/Мирон

– Малыш, смотри, мои подписчики пишут, что я могу на эту овцу заявление написать. Так, сейчас… Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее за собой потерю зрения, слуха…

– Оль, ты ослепла?

– Нет.

– Со слухом тоже проблем нет. Завязывай.

– Ты не дослушал. Я читаю: речи или какого-либо органа, или утрату органом его функций. Чего? Блин, я же попросила нормально объяснять. А тут язык сломаешь, пока читать будешь. О, психическое расстройство. Я очень расстроилась после всего, что эта гадина здесь устроила. По всему залу меня протащила, как медведь. Еще и руку сломала. И за это ей светит… М-м-м, восемь лет. Вау! Одна моя подпись – и сидеть девке в клетке.

– Насчет сломанной руки сама придумала или подписчики посоветовали?

– Ой, ты так говоришь, будто я думать не умею. Рука же болит, и вся кожа покраснела. Я же не дура, здесь точно перелом.

– Я бы поспорил.

– Что? Что не так?

– Да все не так, Оль. Сама фигню творишь, а потом ноешь. Кто первый драться побежал? Мамаева, что ли? Я тебя предупреждал, чтобы не рыпалась. Ты пошла, ты получила, теперь сиди и молча пей свою бурду.

– Это малиновый раф.

– Да мне плевать.

– Малыш, ты злишься на меня? Ну, прости. Я не сдержалась. Увидела записку этой выдры и приревновала. Мало того, что ее папаша постоянно тебе названивает, так она сама теперь преследовать начала. И что это? – сминает руками салфетку. – Какая нормальная девушка будет такое писать?

Гуляеву сложно назвать нормальной. Она писала! Уверен, Мамаева никогда бы ничего подобного не сделала. Огреть меня чем-нибудь – да, способна. Сам видел, как у нее руки чесались несколько раз. Заказать для меня десерт – тоже возможно. Заранее подсыпав в него крысиного яда. Записка – нет. Это фишка Гуляевой. С Сухим прокатило, со мной – нет.

– Кто мне названивает, не твоего ума дело, Оль. Сам со своими проблемами разберусь. Или ты решила в помощницу мою поиграть? Тогда сразу скажу: с обязанностями не справилась, уволена. Нельзя игнорировать приказы начальства.

– В смысле?

И чего она так визжит?

Мамаева ей голосовые связки повредить успела, что ли?

– Говорю, езжай домой, Оль. Тебя там кот голодный ждет. А у меня дела. Важные и долгосрочные. Не звони. Вне зоны доступа буду несколько лет.

Поднимаюсь со стула, но Оля хватает мою руку.

– Как домой? Почему домой? Я же… Ты же говорил, что я могу у тебя пожить несколько дней, пока у меня в квартире окна меняют. Малыш, мой чемодан у тебя в машине. Как я с ним поеду? То есть, куда я поеду?

– Этого я уже не знаю. Надо было думать до того, как бежать Мамаевой лицо разукрашивать. Теперь я уже за свою безопасность переживаю. Мало ли что тебе в голову придет поздно ночью, пока я спать буду?

– Мне? Мирон, ничего мне в голову не придет. Я просто приревновала. Больше такого не повторится. Я тебе обещаю.

– Оль, я по ночам подушку обнимаю, а на кровати лежу. К ним приревнуешь, и мне потом на полу спать? Ну, нет. Я на такое не подпишусь.

– Но ты же разрешил к тебе переехать.

– Ага. На одну ночь. А ты вещей с собой набрала, будто мы старость собираемся вместе встретить. Позвони подружкам. На ночь приютят. Чемодан… Потом передам с кем-нибудь. Не переживай, вещи твои носить не буду.

О чем только думал, когда согласился пустить ее на свою территорию? Точно не о последствиях.

– Это все из-за нее, да? Теперь она расскажет твоим родителям, что я с ней поругалась, а у тебя проблемы будут?

Ну какая забота. Скучно!

– Не понимаю, о ком ты, но проблем у меня не будет. Давай, Оль. Не скучай. Счет я оплатил, пока ты орала на всю область.

– Я могу маме твоей все объяснить! – выкрикивает девчонка. – Кир говорил, что тетя Наташа переживает за эту…

– Стоп! Коней своих утихомирь и не гони. Не вздумай к матери моей соваться. Я серьезно. Только попробуй…