Девочка Севера (СИ) - Серж Олли

— Так вроде Славка к ним и прибился, — хмыкает подруга, закидывая в рот жвачку. — Не, извини, не могу. Меня Олег хочет с друзьями познакомить. В клуб кальянный идём.

— Это ж вечером… — пытаюсь слабо уговорить. — А мы сейчас.

— Ну я в душ очередь заняла, — отзывается Олеся. — Нужно ноги побрить и ещё кое что. — Закатывается пошлым смехом. — Накраситься, волосы уложить. Кстати, плойку мне тоже всего на пол часа дают.

— Ладно, — сдаюсь я. — Сама справлюсь.

— Не обижайся только, — добавляет Леся.

Я обижаюсь? Мне кажется, что я уже давно ни на кого не обижаюсь. Но иногда накатывает.

Хочется какого-то очень надежного человека, чтобы иметь возможность хоть иногда упасть к нему в руки и почувствовать, что ты не одна.

Наверно, Олесе повезло, что у неё теперь появился Олег. Мама Люба — это не то. Она общая…

Стараясь не отвлекаться на меланхоличные мысли, ещё раз проверяю и кое-где перечитываю курсовик.

— Готово, Лесь, — киваю на экран. — Вот он, видишь, в углу твой файл. Распечатаешь сама.

— Спасибо, Сонь, — отзывается Леся, роясь в шкафу.

— Ты посмотри хотя бы, — не выдерживаю я ее пофигизма.

В дверь комнаты раздаётся стук, и тут же в проёме появляется голова незнакомой девушки.

— Ей, кому из вас плойку? В двадцатую потом отнесёте.

— Мне! — Тут же подлетает к девушке Олеся.

Забирает «свою прелесть» всовывает вилку в розетку и начинает остервенело расчесывать волосы.

Я просто молча встаю с табуретки, ставлю свои пакеты за кровать и иду к вешалке с верхней одеждой.

Ну вот такая она Леся. Ну что поделать…

— Сонь, помоги накрутиться, а? — Новая просьба возникает, как ни в чем не бывало.

— Извини, мне пора ехать, — говорю резко и выхожу за дверь, громко прибивая ею косяк.

Сорвалась. Выдыхаю. Я, в конце концов, тоже человек.

Глава 14. Милый дом.

Соня

«Кутузовский проезд дом десять» выглядит точно также, как и восемь, и шесть, и проспект, и улица… Неудивительно, что, увидев дом внешне, я даже не допустила мысли об ошибке.

Почему-то в такие моменты перед моими глазами моментально возникает заставка новогоднего фильма: «Ирония судьбы или с легким паром», который так любит смотреть поколение постарше.

Там архитектор создаёт уникальный проект многоэтажки и несёт его по инстанциям. И уж мне ли, «человеку системы», не знать, как работает в нашей стране утверждение того или иного вопроса. Один в один, как в фильме! Когда после всех «порогов» и «откатов» архитектор начинает строительство, вместо уникального проекта выходит «сотня из ларца одинаковых с лица» типовых коробок с окнами. Да, улучшенной планировки. Да, не из расчёта два квадратных метра на туалет и шесть на кухню. Но…

«Стоп Соня.» — Одёргиваю свои мысли, которые упорно желают вернуться к аналогичному дому на Кутузовском проспекте и его хозяину. — «Давай уже. Хватить мять булки! Зайди в свой дом!»

На этот раз домофон я открываю своим ключом.

Топая, сбиваю с ног налипший снег и вытряхиваю его с мехового воротника. Снежная зима — это прекрасно, только когда ты сидишь дома в сухости и тепле или передвигаешься по городу на машине.

Пуховик для такой погоды был однозначно практичнее шерстяного пальто, на котором теперь тает снег и пытается залиться за воротник и рукава. Осматривая себя, я случайно веду носом по меху.

«Мне уже чудится? Или он действительно пахнет одеколоном Сергея?» — вдыхаю его в себя поглубже, пытаясь зафиксировать. — «Ну хватит! Нашла о ком все время думать!»

Единственное, чем принципиально отличается подъезд, в котором я нахожусь сейчас, от подъезда Северова, это наличием приторного запаха немытой старости и кошек.

Поднимаюсь на свой этаж и подхожу к вполне приличной железной двери со следами полицейской опечатки.

Одна бумажка с печатью отклеилась, а вторая пока ещё держится. Это в октябре заходили проверять трубы отопления. Срываю. Меня предупреждали.

Но все равно, что-то тревожное начинает плескаться в груди. Как будто, я слышу за дверью движение…

Так, стоп паранойка!

Решительно вставляю ключ в замочную скважину. Он подходит. Поворачиваю его и жму ручку двери. Раздаётся щелчок.

«Добро пожаловать домой, Соня…»

Я распахиваю дверь.

В нос бьет резкий запах кошатины. Такой сильный, что прямо до тошноты. И в следующее же мгновение мне под ноги с шипением спрыгивает с холодильника чёрное, лохматое, конкретно упитанное «нечто».

— Мяу! — грозно.

— Аааааа! — от неожиданности я кричу, не в силах закрыть рот.

Вылетаю на лестничную площадку и прижимаю спиной дверь.

«Кошка!» — доходит до меня. — «Просто кошка. Как она попала в закрытую квартиру?»

Стягиваю с головы шапку и пытаюсь отдышаться для нового захода.

«Ну хоть не алкаши и не цыганский табор. И на том спасибо. Хорошо, что я не поехала сюда ночью. Иначе инфаркт был бы обеспечен!»

Соседняя по площадке дверь делает чавкающий хлопок. Я непроизвольно смотрю в ее сторону. Ну блин! Ещё только бдительных соседей мне не хватало.

В дверной проем, держащийся минимальным благодаря цепочке, просовывает голову старушка.

— А вы к кому? — Интересуется настороженно.

— В десятую, — киваю.

— Так не живет там никто, — наглеет ее голос. — Померла хозяйка. А ну ка давай отсюда, пока я полицию не вызвала…

— Я, — выдыхаю устало. — Хозяйка этой квартиры. Внучка Евдокии Семёновны.

— Ох ты ж лихошко, — оседает бабка и прикрывает дверь. Возится с замком и через несколько секунд открывает ее, только теперь уже полностью. — Как зовут тебя? — окидывает меня своими цепкими глазками-пуговками.

— Соня, — отзываюсь.

— Сонечка… — начинают трястись губы у соседки. — Ты не гневись, детка. Все равно у Евдокии одна старь была, а я вот дура сердобольная, Маруську туда пустила. А та опузатилась. Потом, Маркиза нашла возле подъезда. Ухо подрано, брюхо кровит… Его пригрела. Потом Беляш…

— Вы о чем? — я непонимающе хлопаю глазами на женщину.

— Котики у меня в квартире твоей живут. К себе взять не могла. На старости лет аллергия началась. Врачи сказали, что от бронхита помру, если кошку не выкину. А куда я ее дену. Четырнадцать лет старухе. Вот весной уж…

— О Господи… — начинает до меня доходить. — Это вы в моей квартире кошек поселили?

— Так знать не знала я, — заламывает руки соседка, — что остался владелец какой.

— И сколько их там? — я кошусь на стенку.

— Пятеро… и три котёнка.

— Три котёнка, — Истерично хихикаю, представляя масштаб катастрофы.

— Они хорошо себя вели, — вздыхает бабулька. Но я вот две недели назад снова в больницу слегла. И присматривать некому было… Только вчера выписали. Я санитарочке приплачивала, чтобы она кормила после работы.

— А откуда у вас ключи?

— Так это ещё Евдокия на всякий случай оставляла…

— Понятно, — встряхиваюсь. — Ну пойдёмте тогда вместе. Будете забирать своих подопечных. А то они на меня кидаются.

— Выгонишь? — обреченно вздыхает, семеня передо мной.

— Вы сейчас серьезно? — Качаю я головой. — Да в там находиться невозможно. Глаза слезятся.

Мы заходим в квартиру, и женщина привычным движением руки зажигает в прихожей свет.

Со всех сторон к ее ногам начинают стягиваться пушистые террористы.

А я с ужасом осматриваю при свете стены в коридоре.

Обои подраны в клочья до бетона. На деревянном, крашеном коричневой краской полу толстым слоем лежит шерсть.

— Пойдёмте, пойдёмте, покормлю вас.

Суетится женщина, переступая через животных.

Я иду в комнату. Толкаю дверь и тяжело выдыхаю. Здесь тоже все в клочья. Диван вспорот до пружин. Шторы сорваны с петель и сияют огромными дырами. Остальные вещи просто валяются на полу. В углу возле шкафа создаёт дополнительный ароматический эффект свежая кучка кошачьей жизнедеятельности. Пол в некоторых местах, видимо, самых любимых для определения кошачих владений, вздулся. Под батареей стоит коробка, и из неё доносится разноголосый тоненький писк.