Контракт на молчание (СИ) - Гейл Александра

Неожиданно Финли залпом допивает свое пиво и присоединяется к Элейн, которая ничуть не расстраивается его компании, как будто на большее — читай Боуи — и не надеялась. Я с открытым ртом смотрю, как изумительно движется этот парень, привлекая всеобщее внимание.

— Финли всегда найдет чем удивить, так что лучше… не удивляйся. Прости за каламбур, — сообщает Боуи, явно по-отечески гордый ребятами из компании. В этот момент Коннор извиняется и, сославшись на необходимость позвонить, вылезает из-за столика. Проводив его взглядом, Боуи снова оборачивается ко мне. — По поводу письма Кайеду: следи за ответом. Эперхарт обязательно спросит об этом рано утром, надеясь застать тебя врасплох. И если ты полезешь в телефон проверять почту, начнет язвить по поводу забытой разницы в часовых поясах. Набирай баллы как можно быстрее.

— Серьезно? Спасибо.

— Не благодари, — пожимает он плечами, будто это само собой разумеющееся. — Я и так тебя как будто подставил с этими арабами. Они по-настоящему мутные. Босс считает, что они тянут, выбирая из двух предложений лучшее. Или ждут скидку. Но, чувствую, еще чуть-чуть, и нарвутся: Эперхарт уже в бешенстве, и неспроста. В конце концов, «Айслекс» лучший.

— Боуи, а как ты оказался главным личным помощником? Тоже был менеджером проектов или нет?

Почему-то меня интригуют его отношения с начальником.

— Хочешь услышать мою историю? — спрашивает он как будто бы удивленно. Неужели это не обычное дело? — Она довольно скучная. Я с отличием окончил физический факультет, но прекрасно понимал, что никогда не захочу работать по специальности. Пока писал диплом, много мотался по конференциям. Так вышел на Эперхарта, подошел и попросил его визитку. Вот так нагло. И еще наглее написал ему письмо, где честно признался, что я кое-что понимаю в его теме, но работать по специальности не собираюсь, зато предложил помощь в вопросах менеджмента. Вроде как с моими знаниями я должен быстро въехать в тему, а у него как раз отвалился с одного из проектов очередной Гонзалес. И как-то покатило. Все так быстро и легко разрулилось, что Эперхарт сразу предложил мне повышение. Но, справедливости ради, у меня никогда не было проблем с общением, в том числе и с ним. Думаю, это сыграло свою роль.

В этом месте мне сразу вспоминаются слова босса о том, что мне будет очень сложно с ним сработаться, и становится как-то не по себе. Выходит, Боуи выручила именно его коммуникабельность. Интересно, что это должно значить для меня?

Я не испытываю иллюзий на свой счет. Я с двух до двенадцати лет жила и училась в Дубае. В английской школе, где мультинациональность делила нас на едва ли не враждующие группы. А потом я переехала и поняла, что мало смыслю в американской культуре, несмотря на свою национальность. Мне потребовалось время, чтобы найти друзей. Только к университету я научилась ладить с людьми, нашла друзей… которые все разбежались, едва моя мама заболела. В последнее время моей компанией были приятели Клинта. И, собственно, он сам. В общем, именно в области коммуникабельности у меня имеется пробел размером с пропасть.

Это причина, по которой мне так важен вечер в кругу коллег. И еще это причина, по которой мне важно, чтобы меня уважали за профессионализм. Своего рода подушка безопасности, благодаря которой мелкие шероховатости характера — надеюсь, все же мелкие, — будут менее заметны.

Остаток вечера проходит так же легко и непринужденно, и, возвращаясь домой, я отказываюсь брать машину. Бреду по береговой линии босиком, немного путаясь в своих ногах после текилы, и я практически абсолютно счастлива, несмотря на сложности, которые ждут меня впереди. Сегодня кажется, что я со всем справлюсь. Все смогу!

— Вэл, ты сто раз уже извинилась за пропущенный ужин. Перестань, — закатывает глаза Клинт.

Когда я пришла вчера домой и обнаружила накрытый стол с погашенными свечами, мне стало ужасно неловко. Но Клинт настаивает, что все в порядке, и от этого я люблю его еще больше. Разделить личную жизнь и работу оказалось ужасно тяжело. Я привыкла, что в последние годы этот человек стал неотъемлемой частью моей жизни, а теперь я вынуждена его вычеркивать из планов и разговоров. Это просто ужасно.

— Обещаю, мы все выходные проведем вместе на пляже. Будем купаться, загорать и пить вино. И займемся сексом на песке.

Говорю я, вдевая ноги в туфли и страдальчески морща лицо. Я была ужасно пьяна вчера, когда гуляла по набережной, иначе не пойму, как допустила такие мозоли. Благо похмелье не очень заметное.

— Ни за что, — хохочет Клинт. — Даже не думай.

— Ты по своему опыту? — спрашиваю я, забывая вдеть в туфлю вторую ногу.

— Ну-у-у… — тянет Клинт — и все становится понятно.

Он не скрывает, что до меня был тем еще ловеласом. Мы не меньше дюжины раз встречали его обиженных бывших. И потому то, что он выбрал меня, еще более приятно. Но я так и не поняла, чем именно его так крепко зацепила. Сомневаюсь, что дело в безупречном арабском.

— Знаешь что? — спрашиваю я, обиженно подбоченясь. — Тогда ты просто обязан придумать место, в котором я стану у тебя первой. Это будет как минимум честно.

— Договорились.

Глаза Клинта загораются знакомым огнем, от которого по моей коже бегут мурашки, а щеки становятся пунцовыми. По правде говоря, я никогда не жалела, что не была у него первой или даже второй, потому что помню свое чувство неловкости и полное непонимание, что делать с чужим телом и собственным непонятным предвкушением… чего-то. Вообще не представляю, как люди лишаются девственности друг с другом. Если только не с первой попытки…

По-моему, Клинт в этом хорош. Мне с ним хорошо. И вообще, Бекка как-то раз шепнула Дорри, а Дорри Кларе, а Клара — мне: «Эх и повезло тебе, Вэлли».

— И, Вэл, — говорит Клинт, приближаясь ко мне и вдумчиво целуя на прощание. — Ты помнишь, что мы приехали сюда для того, чтобы ты отдохнула от тяжелых событий? Не вздумай терзаться чувством вины. Один год — не так уж много, а тем более один ужин.

— Боже мой, я выбрала лучшего мужчину на Земле.

Я порывисто прижимаюсь к нему всем телом и целую так запальчиво, что останавливают меня от дальнейшего раздевания только вспыхнувшие в мозгу цифры неустойки по контракту. У Клинта и вовсе нет такой проблемы, и из его объятий приходится вырываться, при том что он уже пытается стянуть с меня блузку. Поездки в такси недостаточно, чтобы прийти в чувство. И на работу я прихожу возбужденная, взвинченная и проклинающая Эперхарта.

И его же встречаю ровно у ворот «Айслекса». Мне даже в голову не приходит усомниться, кому принадлежит эта резкая, остроугольная ламборджини с медленно плывущей вверх дверью. Я стараюсь прошмыгнуть в ворота предприятия побыстрее, чтобы не встречаться с Эперхартом — глупое, детское желание, — но попытки разбиваются о приветствие.

— Доброе утро, мисс Хадсон. — Его пропуск ложится прямо поверх моего, регистрируя двойное прибытие на территорию компании. — Какие новости от Кайеда?

Сдается мне, Боуи живет в голове у своего начальника и сам все там переставляет для себя удобным образом.

— Доброе утро, сэр. Кайед говорит, что к концу недели эксперты определятся по срокам. Им нужно собрать установку, элементы которой в данный момент задействованы под другие нужды. И дал мне контакт человека, с которым надлежит вести дальнейшую переписку. Видимо, вести переговоры лично он намерен только с вами.

Какое счастье, что я не забыла заглянуть в телефон сегодня утром.

— Напишите еще раз именно Кайеду. Спросите у него также контакт человека, ответственного за эксперимент. Продублируйте ему письмо. Если к концу недели вестей так и не будет, я подключусь к переговорам снова. И узнайте, с кем еще эти арабы жеманятся, выбивая скидку.

— Простите, мистер Эперхарт, но каким образом?

Он бросает на меня снисходительный взгляд.

— На первый раз прощаю. Поднимите еще раз техническое задание, передайте в наш аналитический отдел, и они предоставят вам список наших конкурентов, также удовлетворяющих требованиям арабов. Не забудьте сказать аналитикам, что это экстренно, для меня, а то результат получите уже после того, как Кайед подпишет контракт. Вероятно, не с нами. Явитесь ко мне уже со списком.