Екатерина Вильмонт - Умер-шмумер
— А где ты вчера вечером была? — вдруг спросил он.
— В гостях, — совершенно спокойно ответила она. — У старых знакомых.
— Одна?
— Что за вопрос, Влад? Я ведь уже довольно большая девочка и меня можно отпускать одну в гости.
Продолжать допытываться было попросту неприлично. Но, судя по ее спокойно-равнодушному тону, никаких любовных приключений вчера не было, ну и слава богу, решил он.
— Влад, а что, вся дорога будет такая скучная, по автобану?
— Боюсь, что да. Во всяком случае, до Брюсселя точно.
— А если я посплю немножко, это ничего, ты не заснешь?
— Да ради бога, только лучше переберись назад, ты там даже прилечь сможешь.
— Но тебе это не будет неприятно?
— Ну что ты, наоборот.
Он остановился, Ника перешла назад и завозилась, устраиваясь поудобнее. А вскоре он глянул в зеркальце и увидел, что она сладко спит, поджав под себя ноги.
Да, ей, похоже, и вправду на меня наплевать. Если бы она волновалась, испытывала какие-то сильные чувства, то вряд ли задрыхла бы, с раздражением подумал он. Конечно, автобан скучная штука, но все-таки могла бы лучше посмотреть в окно… Хотя что там увидишь, кроме самого автобана… И все же немного обидно.
— Ой, Влад, я долго спала?
— Минут сорок! — обрадовался он. — И здорово храпела!
— Храпела? Не ври! Я никогда не храплю!
— Откуда ты можешь это знать?
— Мне говорили…
— Гриша? Он наврал!
— Тогда почему ж ты меня не разбудил?
— Жалко было!
— Жалко? — каким-то странным голосом спросила она. — Тебе бывает кого-то жалко?
— Что ты хочешь этим сказать? — разозлился он.
— Ничего, просто спросила, я ведь половину своей жизни прожила без тебя и не знаю, каким ты стал.
— Каким я был, таким я и остался… — дурным голосом пропел он, — орел степной, казак лихой…
А ты чего молчишь? Должна подхватить — зачем, зачем ты снова повстречался, зачем нарушил мой покой!
— Что это ты раздухарился? — засмеялась она.
— А черт его знает, просто мне вдруг стало так хорошо… Скорость, дорога, ты и, конечно, язык… До чего приятно говорить по-русски… Я даже не знал, как соскучился… И все время всплывают какие-то старые песни, стихи, черт знает чем башка набита. А ты так и дальше будешь на заднем сиденье валяться?
Боишься меня?
— Да что ты! Я просто немножко отморозилась…
— Что? — переспросил он.
— Отморозилась.
— Тоже новое словечко.
— Уже не новое, нет.
— Для меня новое.
Он опять остановился, и Ника пересела к нему.
Недолгий сон пошел ей на пользу, и он опять отметил, как она прелестна.
— Влад, а давай где-нибудь попьем кофе.
— Фу, разве на дороге кофе? Профанация! Потерпи, кофе будем пить в Брюсселе! Я знаю там одно кафе, «Локарно»…
— Так и быть потерплю! А капучино в твоем кафе подают?
Он вдруг расхохотался и резко затормозил.
— Ты что? — испугалась она.
Он повернулся к ней:
— Ника, Ника, ты только подумай, мы с тобой мчимся по автобану из Германии в Бельгию как ни в чем не бывало, и ты так капризно спрашиваешь про капучино!
— Ну и что?
— Да это же чудо! Я только сию секунду осознал, как изменился мир! И это поистине прекрасно!
А что, в Москве тоже можно выпить капучино?
— Почему же нет? Можно, не везде, конечно, но можно! И ты уже не считаешься там предателем родины!
— Ну это ты загнула!
— Влад! — поморщилась она.
— Что — Влад? Уверен, что в КГБ меня все равно числят предателем.
— Да наплевать КГБ на таких предателей с высокого дерева, у них и без тебя забот хватает. Почему бы тебе не приехать в Москву, не посмотреть на все своими глазами?
— Нет уж, уволь… — нахмурился он. — Не тянет!
— Ладно, поехали, Влад, а то я еще не скоро выпью кофе.
— Да-да, ты права…
* * *В Брюсселе Ника чрезвычайно оживилась, не отлипала от окна, и глаза у нее сияли.
— Вот что, давай поставим машину и часочек погуляем, потом выпьем кофе и двинем в Гент, согласна?
— Конечно!
День был чудесный, солнечный, но ветреный, и бродить по городу было приятно. Он взял Нику под руку, она не противилась.
— Ох, Влад, какая же я идиотка! — вдруг горестно воскликнула она.
— Что случилось?
— Я забыла фотоаппарат!
— И я забыл… Ну ничего, сейчас купим, тоже мне проблема! Я тебе подарю фотоаппарат!
— Не надо, у меня есть!
— Где?
— В Бонне.
— А мы что же, не запечатлеем друг друга на фоне бельгийских достопримечательностей? На фоне фонтана Пис? Это нонсенс! Идем покупать аппарат!
Какую марку ты предпочитаешь?
— Мыльницу, с другими я не справлюсь.
— Ника, это несерьезно, давай купим хороший фотоаппарат!
— Я не хочу хороший! Я хочу мыльницу, чтобы нажать на одну кнопочку, и все!
— Но ведь такой у тебя уже есть!
— А мне лучше и не надо!
В результате он купил ей «Никон», правда самый примитивный. И когда вручил ей его, и она с благодарностью ему улыбнулась, он почувствовал себя почти счастливым и ему безумно захотелось осыпать ее подарками.
— Говори, что ты еще хочешь?
— Я давно уже хочу капучино и какое-нибудь пирожное!
— Развратничаешь?
— Да! Обожаю развратничать! — весело засмеялась она.
— А я бы съел что-нибудь посущественнее. Что-то я проголодался.
Он смотрел, как Ника наслаждается фруктовым тортом со взбитыми сливками, и у него комок стоял в горле. Когда то же самое ела Карина, его последняя подруга, его с души воротило.
— Ужас, как вкусно! — простонала Ника с набитым ртом. И он отчетливо вспомнил, как в незапамятные времена Ника училась на каких-то курсах, занятия кончались поздно, он встречал ее и сразу совал в руки горячий бублик, купленный у метро «Краснопресненская», и холодное красное яблоко джонатан. Они шли по снегу через Шмитовский парк, и Ника требовала, чтобы он разделил с ней нехитрую снедь, а потом они самозабвенно целовались. Она тогда тоже восклицала; «Ужас, как вкусно!» Интересно, она помнит это?
— Еще хочешь?
— Нет, спасибо! То есть я хочу, но в меня просто уже не влезет!
— Да ерунда, влезет, тут и нет почти ничего, одни сливки, ты же не толстеешь, наверное? Давай я закажу еще кусок и сфотографирую тебя.
У нее заблестели глаза.
— Ну вообще-то я и вправду не толстею… Но тогда закажи что-нибудь другое, а то неинтересно!
И при одном условии!
— При каком? — улыбнулся он.
— Мы съедим это пополам!
— О'кей! Ты не меняешься…
— Вспомнил про бублики с джонатаном?
— Откуда ты знаешь?
