Даниэла Стил - Прости меня за любовь

Самому Джиму, чтобы ехать с Талли на церемонию, пришлось приобрести настоящий смокинг, который отлично смотрелся на его спортивной, подтянутой фигуре. Раньше он никогда не носил смокинг — ему просто некуда было в них ходить, но Джим подозревал, что теперь ему придется время от времени «выглядеть прилично». Талли сама попросила его сопровождать их с Макс, и он чувствовал себя польщенным. Для него это было большой честью, к тому же он знал, что и его сыновьям, и свояченице, которая была большой поклонницей таланта Талли, будет приятно увидеть его по телевизору. И даже Джеку Спрэгу тоже, если на то пошло. Когда напарник узнал, что Джим приглашен на церемонию вручения наград Киноакадемии, он зауважал его еще больше. Джек даже сказал, что ему очень лестно работать со старшим агентом, который коротко знаком с самыми блестящими знаменитостями Голливуда.

Наконец настала их очередь, и дверца лимузина распахнулась. Талли выпорхнула из салона легко и грациозно. В свете прожекторов и софитов она выглядела скорее как актриса, а не как режиссер, но улыбка, которой она наградила прессу, делая первые шаги по красной ковровой дорожке, была не заученно-актерской, а очень живой и искренней. Журналисты, едва завидев Талли, сразу пришли в движение и принялись выкрикивать ее имя, а она шла по ковру так спокойно, словно делала это каждый день, и приветливо улыбалась в направленные на нее объективы фото— и телекамер. На адресованные ей вопросы она отвечала охотно, но коротко, а один раз даже рассмеялась в ответ на чью-то шутку. Несколько раз по просьбе фотокорреспондентов Талли останавливалась и позировала сначала с Макс, потом с Джимом, потом с обоими вместе. Кто-то спросил у Джима, как его зовут, и он машинально назвал свое имя. Впереди и позади них шли по ковру знаменитые актеры, чьи лица знала вся страна, и Джим едва не растерялся. Он только удивлялся, как Талли удается держаться так уверенно и спокойно. Джим знал, что все это ей совсем не нравится, однако по ней не было ровным счетом ничего заметно. Она грациозно шагала по дорожке, улыбаясь направо и налево, и только ее рука крепко сжимала локоть Джима, который оказался между ней и Макс.

К счастью, дефиле продолжалось недолго. У входа в здание их встретили распорядители и под прицелом телекамер, обшаривавших толпу в поисках знаменитостей, повели на предназначенные для них места во втором ряду.

— Уф-ф! — выдохнул Джим, усаживаясь в кресло и вытирая платком проступившую на лбу испарину. — Однажды мне пришлось брать преступника, вооруженного автоматом Калашникова, но даже тогда я так не боялся! — шепотом добавил он, наклонившись к Талли. При этом Джим почти не шутил. Про себя он думал, что Талли была совершенно права, когда не хотела ехать на эту церемонию, и что никогда в жизни ему не приходилось тратить столько сил, чтобы держаться естественно и непринужденно. Впрочем, у Талли, скорее всего, были и другие причины недолюбливать пышные церемонии вроде этой.

— Поверь, я тоже не получаю от этого никакого удовольствия, — шепнула в ответ Талли, не переставая при этом лучезарно улыбаться. — Но иногда нужно делать и то, что не нравится, правда?

Джим кивнул. Он понял, что́ она имеет в виду. Нравилось ей это или нет, но это был мир, к которому она принадлежала и в котором занимала довольно заметное положение, поэтому время от времени Талли приходилось играть по общепринятым правилам. В особенности в такой вечер, как сегодня. Талли любила свою работу — ей не нравились только показуха и пустое бахвальство, с которыми она неизменно сталкивалась на подобных мероприятиях, но такова была плата за возможность заниматься любимым делом, и ей приходилось с этим мириться.

Что касается Макс, то она, судя по ее виду, получала от всего происходящего изрядное удовольствие.

— Ты потрясающе выглядишь, мама, — сказала она, в очередной раз окидывая мать внимательным взглядом, чтобы убедиться, что из прически не выбилась непокорная прядь, а на зубах нет следов губной помады. Но все было в порядке: Талли выглядела безукоризненно, и Джим почувствовал прилив гордости. Он никогда не думал, что окажется в самой гуще элитной кинотусовки: до сих пор Джим не совсем хорошо понимал, каким ветром его сюда занесло, и только присутствие Талли помогало ему держаться естественно и с достоинством. В противном случае он бы уже давно удрал.

Тем временем к Талли подходили какие-то люди (некоторых Джим узнал, это были известные актеры, снимавшиеся в ее фильмах, но остальные были ему незнакомы) и желали ей успеха. Потом Талли объяснила, что это были ее коллеги-режиссеры, продюсеры и ее агент. Она, разумеется, представляла им Джима, но сам он запомнил далеко не всех. Впрочем, главным для него было то очевидное уважение, с которым все эти известные люди к ней обращались. Про себя он подумал, что Талли это должно быть очень приятно, даже если сегодня она не получит золотую статуэтку. Сам Джим, однако, надеялся, что Талли удостоится «Оскара», и, когда свет в зале начал гаснуть, наклонился к ней и шепотом пожелал везения.

Ни он, ни она не заметили, что как раз в этот момент одна из камер сняла их крупным планом, но свояченица Джима, которая следила за церемонией по телевизору в своем доме в Пасадене, в восторге захлопала в ладоши. Для друзей и близких Джима он в этот вечер тоже стал звездой. Сам он, разумеется, никогда не стремился «оказаться в телевизоре»; о подобном Джим даже не задумывался, как, впрочем, и Талли. Приемы, торжества и награды были для нее всего лишь побочным — и не особенно важным — результатом работы, которую она любила всем сердцем и которой отдавала все силы и время.

— Мне уже повезло, — негромко ответила Талли на его пожелание и сильнее сжала руку Джима, которую все еще держала в своей.

Как и всегда, церемония тянулась и тянулась без конца. Ведущие называли номинации вразбивку, перескакивая от «Лучших спецэффектов» к «Лучшей женской роли второго плана», от «Лучшего анимационного фильма» к «Лучшей песне», потом с шутками и прибаутками вскрывали конверт и только после этого приглашали на сцену счастливого лауреата. Благодаря такому порядку, вернее — отсутствию такового, зрители были вынуждены смотреть всю церемонию, так как в противном случае они включили бы свои телевизоры ближе к концу, когда оглашались победители в самых важных и престижных номинациях.

Первую награду «Человек на песке» получил за лучшее музыкальное сопровождение. Зал разразился радостным гулом, когда композитор взошел на сцену и, приняв из рук ведущего золотую статуэтку, принялся многословно благодарить техников, звукооператоров, звукорежиссеров, свою счастливую судьбу и всех, кого он знал и о ком сумел вспомнить в этот волнующий момент. Именно тогда Джим понял, что вечер обещает быть на редкость долгим и весьма утомительным. Впрочем, ради Талли он был готов и на куда бо́льшие жертвы; она же по-прежнему сидела совершенно спокойно и, безмятежно улыбаясь, продолжала держать его за руку. Время от времени она наклонялась к Макс и что-то ей говорила, и Джим подумал, что сейчас Талли держится еще увереннее и свободнее, чем в самом начале, когда они только выбрались из лимузина и шли по красной дорожке. Должно быть, подумалось ему, ей нужно было попасть на эту церемонию, чтобы в знакомой обстановке окончательно избавиться от того, что мучило ее столько времени.