Открытый брак - Ольга Джокер
— Я даже не сомневалась.
По прошествии времени ситуация воспринимается не так остро. Все страсти улеглись. Мы пришли к общему взаимному решению. Дочь счастлива, не обделена. Мы друг друга отпустили.
Наиль прячет руки в карманы штанов и неприкрыто разглядывает меня.
Странно, да? Ни прикоснуться, ни поцеловать… Родные, но уже чужие…
Мне тоже, Иль. Но уже легче, честно. Не болит, не давит. Не кровоточит и не терзает. Будто сложился один важный, но недостающий пазл.
Вскидываю бровь. Транслирую, что хватит уже пялиться. Посмеиваюсь. Я не изменилась, но на всякий случай кручусь вокруг своей оси, дав как следует рассмотреть.
— Красивая?
Наиль усмехается. Ладно, может и изменилась, но самую малость. Добавила пару светлых прядей. Загорела. Скинула два килограмма. В целом, довольна собой. Работаю. Совершенствуюсь. Успешно прошла испытательный срок в рекламном агентстве. Счастлива. Надеюсь, и он.
Впрочем, я ничуть не сомневаюсь в этом. Рывок за рывком. Ни шагу на месте. Успехи ошеломляют. Если бы мы продолжили быть вместе — то многое пришлось бы вычеркнуть из планов, поправить и скорректировать, а я хотела бы, чтобы Наиль не оглядывался на семью и ни в чем себя не ограничивал. Жил полноценно. Возможно, впервые за десять лет. Потому что, как никто другой, это заслужил.
— Очень, Поль.
Я киваю и нервно перебираю плетёный ремешок на сумке. Чем ещё унять эмоции не знаю. Разве что перевести тему.
— Как всё прошло?
— Всё было супер. Правда, в дороге Марину немного укачало, но справились без таблеток.
Такое бывает. Не часто, но всё же. Я подстраховалась на этот счёт и собрала дочери целую сумку с лекарствами.
— Обычно ей помогают мятные конфеты. Одну под язык — и через пять минут проходит.
Уголки губ Наиля слегка дёргаются вверх. Он тут же гасит эмоции и становится серьёзным.
— Я в курсе, Поль. У нас с собой были — те, что ты положила.
Господи. Кому я вообще раздаю эти советы и инструкции? Лучшему в мире отцу? Если откровенно, то в некоторых моментах Саркиев даже собраннее меня. И не могу сказать, что я об этом как-то резко позабыла.
Отворачиваюсь, ищу глазами ребёнка. Перелёт был недолгим — чуть больше двух часов, но уже поздно и темнеет, а Мышка наверняка не ужинала. По случаю приезда я как раз приготовила картофельные лодочки с мясом и сыром.
Жестом руки подзываю Марину к себе. Обещаю, что с завтрашнего дня будут прогулки и подруги, а сейчас нужно домой.
Дочь немного протестует, когда я пытаюсь стоять на своем, но всё же сдается, потому что желание показать сувениры — значительно перевешивает.
— Я донесу…
Наиль не отдает мне ни рюкзак, ни чемодан. Заходит с нами в подъезд и в лифт.
Щёки горят. На шее красные пятна. Я остаюсь жутко недовольна собой в отражении зеркала.
Нет ничего удивительного в том, что Саркиев захотел подняться. Это и его квартира тоже. Пусть он оставил её для нас, но юридически имеет полное право находиться в ней в любое удобное время.
Сняв обувь в прихожей, критически осматриваю обстановку. Я вернулась в столицу буквально сегодня утром. Хотела заказать клининг, но все известные мне компании были заняты, поэтому пришлось управляться самостоятельно. Вымыть пол, окна и вытереть пыль. Всё лето квартира пустовала, поэтому фронт работы был довольно большим.
— Останешься с нами на ужин?
Я задаю вопрос и тут же прикусываю язык. Это дань вежливости — не больше. И только потому, что у нас сохранились замечательные отношения.
Но звучит почему-то двояко. Мне не нравится.
Наиль замирает на пороге прихожей. Смотрит на часы. Затем на меня и на дочь. Наверное, торопится — его ждут. И я не могу сказать, что хочу, чтобы он остался. Скорее нет. Нам это уже не нужно.
— Пап, давай! — подхватывает идею Мышка. — Ты же тоже обожаешь картофельные лодочки…
Устоять перед дочерью сложно. Пронзительная просьба, касание руки и поцелуй в щёку — и всё, Наиль растаял и поплыл.
— Мойте руки и проходите на кухню, — командую. — Я быстро переоденусь и вернусь.
Иду в спальню. По дороге расстёгиваю боковую молнию белого длинного сарафана. Переживаю, будто школьница.
Два с половиной месяца ничего подобного не было. Я жила с чётким убеждением, что держу ситуацию под контролем. Мы поступили так, как правильно и нужно, ради себя и дочери. И тут вдруг откат. И чувства в клочья.
Я прихожу на кухню раньше, чем Маришка и Наиль. Сервирую стол, зажигаю свечи. Достаю из духовки ещё дымящийся ужин.
— Мамуль, это тебе. Сувенир. Я долго думала, что привезти из Вены, а потом папа показал крутой фирменный магазин, где делают изделия ручной работы — и нашла то, что нужно.
Отложив прихватки на стол, мою руки и вытираю их бумажными полотенцами. Пульс частит и бьётся где-то в ушах.
Я открываю бархатную коробку. Рассматриваю эмалевые серёжки, покрытые золотом. Кусаю губу.
— Наверное, это безумно дорого…
Марина убеждает меня в том, что потратила все свои сбережения на подарок. Затем показывает похожий браслет, но только детский. Хвастает. Уверяет, что в магазине были большие скидки, а я растеряно закрываю коробку и откладываю её в сторону, обещая себе, что в свободное время обязательно погуглю стоимость.
За стол садимся с заминкой. Наиль наливает в стаканы сок и параллельно рассказывает о поездке. Как бродили по городу, ездили в зоопарк, а ещё посещали культурно-выставочный центр.
Я слушаю с интересом и много пью. В горле сухо. Хотелось бы чего-то покрепче, но это будет уже потом — после ухода Саркиева и после того, как уложу Мышку спать, чтобы стереть себе воспоминания и ассоциации.
Слишком по-семейному. Слишком комфортно и уютно. Всего слишком.
Мы с Наилем выстроили идеальные родительские отношения. Ребёнок не страдает от наших криков, претензий и скандалов. Да и стоит смириться с тем,
