Бетси Фюрстенберг - Зеркало, зеркало
Если прежде леди Джейн обдумывала свой следующий выпад против Франчески, то теперь решение пришло к ней сразу.
Она порылась в сундуках и наконец нашла то, что хотела.
Окровавленный нож, завернутый в папиросную бумагу, а сверху — в старую, пожелтевшую от времени газету. Страшное орудие убийства осталось нетронутым. Развернув его, старуха вздрогнула — как и в тот момент, когда увидела кинжал впервые.
В то утро она собрала в палаццо вещи Сибиллы, почти ослепнув от слез, и сунула все в саквояж. Только дома, в Англии, леди Джейн заставила себя разобрать эти вещи. Тогда-то кинжал и выпал из одежды Сибиллы. Джейн в ту же секунду поняла, что это значит. Она восприняла это как знак свыше, как мольбу Сибиллы об отмщении. Леди Джейн бросилась к Сирилу со страшной уликой, призывая его отомстить за дочь. Но муж отказался. Она понимала бесплодность попыток столкнуть лбами кланы Нордонья и Хиллфорд и спрятала оружие у себя. Оно лежало, дожидаясь своего часа. И вот этот час настал. Наконец она поразит им убийцу Сибиллы, как это следовало сделать еще много лет назад. Нож, покрытый засохшей кровью, тускло поблескивал. И как только эти умники Нордонья упустили из виду такую опасную улику? Вероятно, они считали, что кинжал покоится на дне канала в Венеции.
Интересно, сохранились ли отпечатки пальцев Сюзанны? Возможно, и нет. Однако и через девятнадцать лет следствие безошибочно установит след от кинжала, проведя эксгумацию Сибиллы. Доказать, что ее убили, проще простого. Улик хватает и без отпечатков пальцев. Тогда все узнают, что Сюзанна убила ее дочь.
Старуха тщательно завернула кинжал и сунула на дно сундука. Пусть лежит в надежном месте, пока не придет время извлечь его. Оставив бинокль на подоконнике, она спустилась в гостиную, размышляя о том, что предстоит сделать в ближайшие несколько дней.
Открыв гардероб, леди Джейн нашла все необходимое для того, чтобы появиться в суде. Придется подстричь волосы. За время заточения они сильно отросли и поблекли, а прическа потеряла форму.
Но прежде всего следует сделать несколько телефонных звонков. Без этого не упрятать Сюзанну Нордонья за тюремную решетку.
Сначала она позвонила своему биржевому брокеру и сообщила, что желает продать часть облигаций. Для осуществления задуманного плана потребуется большая сумма наличными.
Потом набрала номер своего адвоката и изложила ему план.
— Пошлите кого-нибудь в Италию, — нетерпеливо сказала она. — Пусть свяжутся с властями в Венеции и предупредят, что я намерена выдвинуть против Сюзанны Нордонья обвинение в убийстве моей дочери.
Ошеломленный адвокат на мгновение лишился дара речи, но, придя в себя, осторожно возразил:
— Мадам, ваша дочь умерла естественной смертью почти двадцать лет назад. И графини Нордонья тоже нет в живых.
— Ничего подобного. Графиня здесь, в Лайфорд-Кэй. Сюзанна Нордонья убила мою дочь ударом кинжала! — воскликнула леди Джейн. — Этот кинжал у меня. Все эти годы он хранился в надежном месте.
— Тогда это следовало сделать много лет назад.
— Мой муж боялся скандала, — объяснила старуха. — Потом Карло Нордонья распустил слух, что его жена погибла. Между тем она жива. Скандал не пугает меня. Огласка мне даже на руку — она поможет восстановить мое доброе имя. Я хочу своими глазами видеть торжество справедливости.
— Леди Джейн, о справедливости вы думаете или о мести?
— Убийца не понесла наказания, — бросила она. — Если вы не желаете помочь мне, я найду другого поверенного.
Адвокат вздохнул и пообещал дать делу ход.
Покончив со звонками, леди Джейн поднялась в спальню и достала с полки кипу старых журналов. Где-то здесь, как она помнила, была статья о судебном эксперте, работающем с эксгумированными трупами. Она читала о нем лет десять назад и на всякий случай сохранила статью.
— Вот! — Леди Джейн вытянула из стопки журнал. Быстро пролистав страницы, она нашла то, что нужно. Эксперт обслуживал несколько полицейских управлений в Европе. Джейн переписала телефон.
Эдуард предложил отправиться под парусом на остров неподалеку от побережья Нассау и обсудить деловые вопросы на тихом, пустынном пляже. Он стоял у руля. Кристофер сидел на коленях у матери. Мальчик взял с собой целую флотилию игрушечных лодок и, играя с ними, подражал движениям Эдуарда.
Ветер быстро гнал лодку через залив. Франческа погрузила ладонь в воду. Рядом со старым другом ей было хорошо и спокойно, и она предалась размышлениям.
Эдуард снял рубашку. Широкополая соломенная шляпа защищала его от палящего солнца.
— В этой шляпе вы похожи на Гека Финна, — заметила Франческа. — Она дырявая, как решето. Боюсь, вы обгорите.
Светлокожий Эдуард был худощав и мускулист, высок и строен. Да, тело у него гибкое и крепкое — такое же, как его ум. Вообще-то Франческа никогда не позволяла себе думать об Эдуарде как о мужчине, но теперь это удивляло ее.
— Мама, смотри, медузы! — Кристофер указал на мелководье, где качался под водой прозрачный голубоватый зонтик. Франческа покрепче обхватила сына, чтобы он не нырнул за борт, забыв об осторожности.
Вскоре Эдуард уже подтягивал лодку к берегу. Франческа взяла Кристофера на руки, поставила на песок сына, потом корзину с провизией для пикника. Наконец они отправились осматривать окрестности. За полосой песчаного пляжа была роща. Неподалеку поднимался холм.
— Эдуард, взгляните!
Кристофер побежал вперед, помахивая прутиком. Эдуард закатал штанины брюк до колен, подхватил корзину и последовал за ним.
Франческа смотрела на них, прикрыв глаза рукой от солнца, и ей казалось, что они выглядят сейчас как отец и сын. Потом они подошли ближе — загорелый светловолосый Кристофер и по-галльски темноволосый Эдуард, суровый и сосредоточенный. Нет, они совсем не похожи.
Франческа расстелила плед, достала бутерброды, сыр и фрукты. Кристофер тут же набросился на еду. Пока взрослые рассуждали о бюджете и плане рекламной кампании, мальчик съел бутерброд, выпил стакан лимонада и был таков. Сначала он бегал по пляжу за перевозчиками[17], потом собирал высохших морских звезд и перламутровые раковины.
— Но вы так и не ответили на мой вопрос, — заметил Эдуард. — Почему вы мрачны в такой прекрасный день?
— Что ж, прежде всего, в «Розе Лайфорда» накопилось очень много работы. Хотя вы и писали мне, я все же не представляла, насколько плохи дела. Мне ужасно стыдно, тем более что начало было многообещающим. Боюсь, я из тех, кто не способен довести дело до конца.
— Но вы же знали о положении санатория уже несколько месяцев! Теперь, когда вы вернулись, все легко поправить. Сегодня мы решили множество вопросов. Полагаю, дело не в этом. Вас тревожит что-то другое.
