Тэми Хоаг - Темный рай
Мэри не шевельнулась, не открыла своих огромных голубых глаз. Она лежала, обмякшая и притихшая, ее горячая кровь жгла ладонь Джея Ди. И Рафферти склонился над своей Мэри Ли, чтобы укрыть ее от дождя. Слезы текли по его щекам, когда он прижал губы ко лбу Мэри и прошептал:
– Я люблю тебя… Прошу, не умирай. Я тебя люблю!..
Глава 32
Брайс мерил шагами расстояние вдоль череды окон в гостиной, легко и бесшумно двигаясь по толстому, мягкому ковру. За окном шел начавшийся еще вчера бесконечный дождь, превративший горный пейзаж за окном в неясные серые контуры. Но Брайсу было плевать на погоду. Мысли его занимали предметы куда более важные. Он до сих пор не отыскал Саманту. Она не вернулась в свой дом в Новом Эдеме. Не вернулась в гостиницу «Загадочный лось». Она просто смылась!
Брайсу такое положение дел совсем не нравилось. Он никак не ожидал, что она возьмет да и удерет из штата. Помимо беспокойства за благополучие девушки, Брайс испытывал досаду. У него имелись на нее собственные планы. И первый из них заключался в том, что Саманта стремительно покорит мир. Пока Брайс тут вышагивает, Брендон Блэк, фотограф, снимающий топ-моделей, летит в Бозмен. Вряд ли они придут в восторг от перспективы раскручивать Саманту в отсутствие самой Саманты.
Брайс чертыхнулся и продолжил свое бесконечное хождение, пытаясь успокоить расходившиеся нервы. Он терпеть не мог, когда в его планы вклинивались неожиданные препятствия. Исчезновение Шерон лишь подливало масла в огонь досады, сжигавшей Брайса. Шерон прекрасно знала, что не должна отлучаться, не посоветовавшись с кузеном.
Разумеется, она просто пытается наказать его, В своей ревности Шерон становилась совершенно неуправляемым и непредсказуемым животным. Ее кулаки были постоянно сжаты в раздражении, когда Брайс крутил любовь с Люси. Но отношение Шерон к Саманте приняло абсолютно недопустимый характер!
То, что женщины пропали одновременно, смутной тревогой теребило душу Брайса.
Он взглянул на часы и опять заметался по проложенному маршруту вдоль окон. Сидевший на одном из кожаных диванов Бен Лукас потягивал виски и краешком темных глаз наблюдал за метаниями Брайса.
– Может быть, они с Шерон сбежали вместе? – предположил он, пряча улыбку. – Новый поворот в традиционном треугольнике.
– В этом нет ничего смешного! – набросился на него Брайс. – В последнее время Шерон совершенно отбилась от рук. И я не позволю, чтобы положение оставалось таковым и дальше. Если узнаю, что она хоть пальцем тронула Саманту, я убью ее.
Услышав о подобной перспективе, адвокат улыбнулся дьявольской улыбкой.
– А мне можно будет посмотреть? – ехидно поинтересовался он, но в это время раздался звонок в дверь.
В комнату, теребя лямки передника, вкатилась встревоженная экономка:
– Мистер Брайс…
– Я же сказал тебе, Рейза, что не принимаю гостей! – гневно сверкнул на женщину глазами Брайс. – Я очень занят.
– А я уверен, что вы примете нас, мистер Брайс, – произнес шериф Куин, входя в кохтату вслед за экономкой. Плечи шерифа заполнили почти половину широкого, сводчатого прохода в комнату. Остаток пространства в проеме занимали пришедшие с ним люди. – Я – шериф Ден Куин. Это – агент Пол Лэм из Службы рыболовства и дикой природы США, это – агент Боб Вейр из Службы дикой природы штата Монтана. А вот это, – Куин протянул руку с кипой бумаг, – ордера.
– Ордера? – Все еще со стаканом в руке, Бен Лукас живо вскочил с дивана.
– Ордера на обыск, ордера на арест и все такое, – без церемоний пояснил Куин. Облаченный в форму, он потел, как лошадь. Ден арестовывал одного из самых влиятельных людей штата, человека, который, согласно письменному свидетельству Мэрили Дженнингс, обвинялся в целой куче преступлений. – Мистер Эван Брайс, – сказал шериф, решительно проходя в комнату, – вы арестованы по подозрению в нарушении закона Лейси и целого ряда других природоохранительных законов штата и федеральных законов. Вы арестованы также по обвинению в заговоре по организации убийства мисс Люси Макадам.
Брайс, разинув рот, выпучил глаза на шерифа:
– Это возмутительно!
Куин вскинул голову и пригладил непослушные пряди соломенных волос.
– Нет, сэр, это – факт. Вы имеете право хранить молчание. Вы имеете право на адвоката…
– Я его адвокат, – вмешался Лукас.
– Тем лучше, – кивнул Куин, – не будем терять время и отправимся в город.
Джей Ди, держа шляпу в руках, шел по коридору городской больницы Нового Эдема. Каблуки ботинок громко выстукивали по надраенному до блеска паркету, и Рафферти чертыхался, предвидя перспективу привлечь к себе всеобщее внимание. Обстановка больницы действовала на него удушающе. Остановившись перед палатой, он набрал полную грудь воздуха, решительно толкнул дверь и вступил в комнату.
Изголовье кровати было приподнято. Из капельницы в вены Мэри Ли текла прозрачная жидкость. Во время последнего визита Джея Ди Мэри одновременно с физиологическим раствором вливали донорскую кровь, но сейчас этого пакета уже не было. К тому же исчезли пищавшие и мигающие мониторы, так живо напомнившие Рафферти страх и ужас, которые он испытал, проводя последние дни с умирающей матерью. Цвет лица у Мэри был болезненный, но она, тем не менее, заставляла себя слабо улыбаться сидевшей на стуле рядом с кроватью Норе Дэвис. Они смотрели какую-то мыльную оперу по телевизору, установленному на кронштейне, торчавшем из противоположной стены, как черная металлическая рука.
– Я еще зайду попозже, дорогая. – Соскользнув со стула, Нора похлопала Мэри по ноге, вырисовывавшейся под тонкой белой простыней. – Посмотрим, смогу ли я соблазнить тебя кусочком шоколадного орехового торта.
– Спасибо, Нора, – пробормотала Мэри.
Обойдя кровать, Нора выключила телевизор и, направляясь к двери, бросила:
– Привет, Джей Ди!
Тот кивнул, не сводя взгляда с Мэри.
Она сонно ему моргнула:
– Эй, ковбой, как делишки?
– Пришел посмотреть, как ты тут.
– Так подойди и посмотри: колотые раны незаразны.
Оторвавшись от двери, Джей Ди подошел к кровати и встал у ног Мэри, глядя на нее исподлобья. На его загорелом лице читались измотанность и усталость. Широкие плечи ссутулились, словно несли на себе всю тяжесть мира. И выглядел Рафферти настороженным, как будто ждал, что Мэри добавит к его бремени еще какую-нибудь тяжесть. По правде говоря, она мечтала увидеть Джея Ди в несколько ином состоянии.
В полумраке заполнявших палату сумерек, плавая в пелене воспоминаний, желаний и вызванной наркотическими препаратами меланхолии, Мэри рисовался образ склонившегося над ней Джея Ди, прижавшего ее к себе, защищающего от дождя и гладящего по голове. Она представляла себе слова нежности и потому понимала, что спит, поскольку Рафферти не был мужчиной нежных слов.
