Мы просили у вечности рай (СИ) - Вайт Виктория

— Не бросай меня. — Плачу, закрывая лицо ладонями. Понимая, что осталась в полном одиночестве. Без права выбора.

Еле-еле раскрываю глаза, чувствуя, как липкий пот окропил каждый доступный участок моей кожи. Все по-прежнему в прострации. В другой реальности. Беспощадной и абсолютно безжалостной. В палате кто-то находиться, но я даже не хочу понимать кто. Все неважно.

— Бедная девочка. — Женский совершенно не знакомый голос. Приближающийся. — Не каждая сможет пережить подобное. — Ближе. Движения возле моей кровати.

— Чудо, если эта девчонка сможет забеременеть после такого сложного воспаления. — Другой голос. Тоже не известный. — Мне кажется, она не сможет больше родить. — По всей вероятности служащие клиники обсуждают мое состояние. Даже в бреду мне удается это осознать. Никогда не смогу родить ребенка. Дать новую жизнь. Жизнь больше не имеет никакого смысла. Все уничтожилось среди песков. В том проклятом поселении, куда приволокла Зураб, чтобы меня убить. Тогда для чего же я выжила?

— Мисс Верано, — и снова тот же голос, что я отдаленно слышала ночью. Просыпаюсь, смотря отчетливо перед собой. Видя женщину средних лет, которая пытается дружелюбно улыбнуться. И во взгляде ее сожаление и тоска, — вам необходимо выпить лекарства. — Протягивает руку, и я замечаю на ее ладони несколько таблеток. Беру их, не медля, закидывая в рот. Хватаю стакан с водой с другой ее руки, моментально запивая.

— Можно вас попросить! — Монотонно. Без всяких эмоций. Наверно потому, что их больше нет. — Не давайте мне снотворных препаратов. Из-за них мне сняться страшные сны. — Не дыша. Даже не пытаясь глотнуть воздуха. Он больше не нужен.

— Я обговорю это с лечащим врачом. — Женщина согласно кивает, ставя недопитый стакан с водой на тумбочку. Больше ничего не говоря покидает палату, снова оставляя меня одну. Хватая рукой за трубки от капельницы, выдергиваю их из своей руки, даже не морщась. Разворачиваюсь, спуская ноги на пол. Отталкиваясь, поднимаюсь, быстрыми шагами добираясь до широкого окна. Игнорируя головокружение и слабость. Поворачивая ручку, открываю окно настежь, тут же смотря вниз. Этаж десятый. Не меньше. Всего лишь один шаг и боль прекратиться. Несколько секунд и моя никчёмная никому ненужная жизнь оборвётся. Забираюсь на подоконник, держась обеими руками за оконную раму. Мельком смотрю вниз, а потом глаза закрываю, чтобы сделать один решительный шаг. Мимолетное чувство свободы, окрыляет. Глубоко вдыхаю прохладный воздух, продвигая одну ногу вперед. Руки отпускаю, клонясь в сторону. Секунда. Две. Три. Крепкая хватка за талию. Кто-то очень сильный сволакивает меня с окна, и, разворачивая, прижимает всем телом к подоконнику.

— Что же ты творишь, глупая. — Обволакивающий приятный мужской голос. С легкой хрипотцой. Вздрагиваю, приходя в себя. Смотрю парню в глаза, цвета насыщенного крепкого кофе. Интуитивно ощущая что-то знакомое. Дергаюсь, желая вырваться. Но парень сильно держит, не позволяя больше шевельнуться. Обнимает, прижимая к себе. Гладит большой ладонью вдоль позвоночника, пытаясь успокоить.

— Жить не хочу. — Из груди вырывается зловещий крик отчаяния. Не удерживаясь, ору в голос, вонзаясь колотящимися пальцами в футболку парня. — Больно… Я мертва внутри… — Выкрикиваю каждую фразу по отдельности. Истошно. Не узнавая собственного голоса. Облизывая соленые губы. Слезы нескончаемым потоком из глаз льются.

— Если чувствуешь боль, значит, ты жива. — Объятия, как тиски. Не позволяющие наделать больше глупостей. Незнакомый парень спас мою чертову жизнь, чтобы научить строить новую. На как это сделать, если душа и сердце мертвы?

Глава 48

Клео.

Осмелившись вступить в темноту однажды, я потеряла часть самой себя. Больше нет, и не будет той мечтательной наивной девчонки, которой я была еще год назад. Как стремительно, оказывается, может пролетать время. Как беспощадно оно рушит все принципы и разбивает мечты вдребезги. Превращает тебя в существо, которому необходимо учиться жить заново. Делать первые шаги. Разговаривать с окружающими тебя людьми, словно ты делаешь это впервые. Сложно приспосабливаться, когда не понимаешь, ради чего выжила. Для чего судьба оставила в живых, давая какой-то нелепый шанс? Я так отчаянно пыталась сберечь и удержать то, что мне не принадлежало. Наивно мечтая, пыталась соткать счастье для нас с Эмиром, которое с самой первой встречи было обречено на провал. Вздрагиваю, слыша посторонние звуки. Очухиваюсь, осознавая, что нахожусь в комнате, которая была для меня уютным гнездышком на протяжении восемнадцати лет. Долгие две недели я провела в клинике, под строгим наблюдением врачей. Проходила психологическую реабилитацию, после того, как фотограф силой стянул меня с подоконника, не позволив выпрыгнуть. Минута слабости, превратилась в болезненную пытку. Я, правда, не хотела больше жить. Да, и сейчас желание не появилось. Внутри все выжжено до такой степени, что я вообще перестала что-либо чувствовать. Бездушное тело с навечно умертвленным сердцем. Сейчас, я нахожусь дома, но это место кажется мне пустым и холодным. Несмотря на то, что мама и брат рядом. Только отца больше нет… Громко и тяжело выдыхая, делаю несколько шагов, направляясь к выходу из своей спальни. Не могу больше здесь находиться. Эти детские игрушки, которые раньше я безумно любила, сейчас кажутся нелепыми. Эти розовые оттенки повсюду. Фотографии с отцом. Ником. Ашером. На них запечатлены разные праздники, которые должны навеять радужные воспоминания. Но вместо этого, вглядываясь в собственные изображения, понимаю, что на всех эти фото изображен совершенно другой человек. Я больше не та Клео. Съеживаясь, дергаюсь вперед, все же выходя из этой комнаты. Замираю в коридоре, решительно закрывая дверь в свою прошлую жизнь. Наверное, единственное место в этом доме, где я смогу ощутить себя более комфортно, была комната моего отца. Располагавшаяся дальше по коридору второго этажа. И если там я не смогу обрести хоть чуточку покоя, на некоторое время уеду подальше. Оборачиваюсь, убеждаясь, что рядом никого нет. Направляюсь к спальне своего папы, все еще не веря, что его больше нет. По инерции. Как делала это практически каждый день. Смело распахиваю двери в просторную комнату, проходя внутрь. Тихо прикрываю ее, чтобы остаться наедине со своими воспоминаниями. Ведь на большее рассчитывать не могу. Невообразимо, но мне мерещиться, что я чувствую его присутствие в этой комнате. Будто папа сейчас выглянет с дверей ванной комнаты и по-своему скупо улыбнется. Слез больше нет. Сквозная рана на сердце, которая не заживет до последнего вдоха. После того, как фотограф спас меня, что-то надломилось внутри. На секунду я даже поверила в собственные силы, но потом реально поняла, что их больше нет. Осматриваясь, понимая, что здесь ничего не изменилось. Отец любил минимализм, и очень редко позволял себе менять атмосферу в своей спальне. Делая несколько шагов, добираюсь до кровати, тут же на ней устраиваясь. Прикрываю ноги пледом, а затем, обнимая руками подушку, закрываю глаза. Удивительно, но в последнее время мне удавалось засыпать очень быстро. Возможно потому, что лишь во сне я не испытывала этой раздирающей на части адской боли. Постель папы все еще пропитана его запахом. Его больше нет, и не будет рядом со мной, но незримо чувствую теплые объятия. Воображая, крепкие руки, которые с любовью всегда к себе прижимали. Боже. Сглатываю, понимая, что дико хочется плакать, но на это абсолютно нет никаких сил. Единственный человек, который мне сейчас чертовски нужен, ушел из жизни, так и не дождавшись моего возвращения. Равномерно дыша, пытаюсь задремать, но в голову начинают лезть другие мысли. Эмир. Он ведь до сих пор не знает о том, что со мной произошло. Ничего не знает о нашем сыне, который бесследно исчез. Никто и никогда не заставит поверить, что моего мальчика нет в живых. Кто-то зловеще коварно разыграл эту драму, чтобы раз и навсегда вышвырнуть меня из мира Кинга, сделав виноватой. Черт! Я должна попытаться связаться с ним и поговорить. Только я виновата в том, что произошло. Сухой ком застревает в глотке, когда я представляю наш разговор. Сложно разбивать мечты, который он строил вместе со мной. Израненное сердце верит, что Эмир сходит с ума от неизвестности. Мучается, не находя себе места. Подхватываюсь, садясь на кровати. Вытираю руками пот выступивший от волнения на лице. Быстро соображаю, кого можно попросить о помощи. Виктор. Он сделает все, что бы я ни попросила. И не выдаст этой тайны моему брату. Господи, только не Нику. Пока я находилась в клинике, он задавал множество вопросов, пытаясь узнать, кто удерживал меня в плену на Востоке. Требовал назвать имена, не сдерживая гнева и злости. Но я упорно молчала, ничего не отвечая. Задала всего лишь один вопрос, на который Николас так и не смог дать мне вразумительного ответа. Если он видел моего мертвого сына, почему не забрал тело, чтобы похоронить его должным образом? Ощущая щемящую боль за грудиной, запрещала себе всеми силами думать об этом. Скинув покрывало, достала из кармана платья мобильный телефон, вспоминая номер Виктора. Несколько раз путаясь, все же набрала номер, дожидаясь заветных гудков. Руки подрагивали. Понимая, что возможно играю с огнем, но по-другому поступить не могу.