Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)
Диана отвернулась и опустила голову.
– Ответь, – попросила Лека, и едва расслышала тихое-тихое:
– Да.
Улыбалась душа, улыбался мир, улыбался гекон на стене, и радость вместе с лучами солнца исполняла на крышках столов свой затейливый танец.
– Это ты попросила Родика со мной поспорить? – Спросила Лека.
И еще до ответа, поняла: нет. Не она.
– О чем ты?
– Вчера он поспорил со мной на тысячу долларов, что я не смогу затащить тебя в постель.
Диану словно по лицу ударило. Она отшатнулась, и на лице снова проступил тот надменный вид, который так бесил и выводил из себя Леку.
– Так вот почему ты вчера подошла ко мне? – Процедила она.
– Дура. Если бы было так – разве стала бы я тебе об этом говорить? И между прочим, вчера, когда я подошла, ты послала меня к черту.
Очарование утра растворилось в новой вспышке злости, но теперь Лека знала: это пройдет. И будет другое. Совсем другое.
– Я надеялась, что это ты его попросила, – призналась она, и глаза Дианы вспыхнули.
– Тысяча долларов за ночь с тобой? Не многовато?
– Тысяча долларов за то, чтобы сделать мне еще больнее. В самый раз.
Они молча смотрели друг на друга. Но когда Лека решилась протянуть руку, Диана вскочила и побежала искать за баром чай.
До прихода Нолана они старательно избегали друг друга. Пили чай, что-то ели, о чем-то разговаривали, боясь пересечься взглядами.
Нолан явился как избавление. Посетовал на досадное недоразумение, долго извинялся, и наконец выпустил их на свободу.
Спустились по ступенькам, остановились, не зная, что делать дальше.
И Лека вдруг снова это почувствовала. Как тогда, в драке с Кириллом, в ней проснулось что-то, от чего она долго и старательно пряталась.
Она сняла мотоцикл с подножки, надела шлем и кивнула Диане: "Садись".
Что-то, наверное, было такое в ее голосе, от чего Диана сразу послушалась, и влезла на мотоцикл. Ее руки обняли Леку за талию, а грудь прижалась к спине.
И ударил ветер в лицо, и зашлось сердце – может, от скорости, а может, от ощущения этих маленьких рук, и этих бедер, и этой щеки, доверчиво уткнувшейся в плечо.
Она привезла Диану в Джимбаран, и, едва поставив мотоцикл, взяла за руку, и повела за собой на пляж. Шла молча, перебирала пальцы, и ни о чем не думала.
Там, на пляже, они долго купались в прибрежных волнах, а потом валялись на песке, строили замок и хохотали взахлеб.
– Мне было трудно, – рассказывала Лека позже, когда солнце почти село, и они расположились в одной из множества Джимбарановских кафешек на пляже, – я приехала сюда в период, когда жизнь свалилась на меня пыльным мешком, и зеркало четко дало понять, что я полное дерьмо, и вся моя жизнь не стоила ничего. На то, чтобы прийти в себя, понадобилось немало времени.
– А теперь? Поняла, что не такое уж дерьмо?
– Нет. Поняла, что оплакивая то, что было раньше, не даю себе возможности жить прямо сейчас. И начала учиться жить заново.
– Что же такого ужасного ты совершила? – Диана улыбнулась и сжала под столом Лекину ладонь.
– Много, – серьезно ответила та, – на то, чтобы рассказать все, понадобится не один месяц.
– А я никуда не тороплюсь, – совершенно по-киношному ответила Диана, и Лека поняла, что это правда.
Солнце зашло. Они шли по пляжу, подбрасывая ногами песок, в отблесках света от многочисленных кафе и в тишине, разбавляемой лишь шумом прибоя.
И то и дело срывалась в случайную ласку рука, и пальцы сжимались вокруг пальцев, и бедра случайно касались друг друга.
– Ты была самой талантливой из моих учениц, и самой закрытой.
– А ты была самой ненавистной и самой сексуальной учительницей.
– Когда ты ко мне прикасалась…
– Меня било током.
– Мне хотелось…
– Касаться тебя снова и снова.
Диана споткнулась, а может, только сделала вид, что споткнулась, но Лека подхватила ее подмышки, прижала к себе, и уже не отпустила.
Близко-близко. Глаза в глаза. Дыхание в дыхание.
Она чувствовала, как поднимается и опускается Дианина грудь, касаясь ее собственной. Она чувствовала ладонями дрожь ее спины, а бедрами – ее бедра.
– Поцелуй меня, – прошептала Диана, и Лека послушалась.
Губы в губы, так нежно и так сладко. И кружится голова, и язык приникает в рот, лаская и завоевывая. Ладони на щеках, плечах, везде.
Лека вдохнула в себя Дианин запах, и углубила поцелуй. Ее губы звали и приглашали к любовным играм. Она почувствовала ладонь Дианы на своей груди и ошалела от позабытого возбуждения, накрывающего с головой и сбивающего с ног. Когда пальцы Дианы нащупали сосок через майку и сжали его, Лека отстранилась.
– Остановись, – прохрипела, – пожалуйста.
– Почему? – Диана потянулась за новым поцелуем, но Лека расцепила объятия.
– Просто остановись.
Она взяла Диану за руку, и повела по пляжу. Дорога к мотоциклу протянулась вечностью.
– Куда мы едем? – Спросила Диана дрожащим голосом, усаживаясь сзади.
– Ко мне, – донеслось до нее сквозь шум заводящегося мотоцикла.
Глава 15. Свидание.
Каким бы ты хотела, чтобы он был, наш первый секс? Может быть, легким и быстрым, будто дуновение ветерка в жаркий день? Или горячим и жарким, всепоглощающим, отключающим рассудок и взрывающимся от страсти? А, может, ласковым и долгим, нежным, глубоким, проникающим в самую душу, и остающимся в ней навсегда?
А, может, ты хочешь, чтобы мы лежали на постели, обнаженные, прижавшись друг к другу и целовались – столько, сколько выдержим. Пока не разгорится внутри так ярко, что и потушить уже будет нельзя. Да и зачем тушить то, что так красиво горит, тревожит душу и тело, ласкает ум? Пусть горит, пока бьется сердце.
Они на цыпочках вошли в комнату, держась за руки и улыбаясь – пьяные друг от друга, распаленные, счастливые. Стоило двери за ними закрыться, как Диана схватилась за Лёкину рубашку и начала расстегивать пуговицы.
– Я так хочу тебя, – шептала она в темноте, раскрасневшаяся, большеглазая, с растрепанными волосами и приоткрытыми губами, – если бы ты меня не остановила, я бы трахнула тебя прямо на пляже.
– Если бы я знала, не стала бы останавливать.
Лека откликалась на каждое движение, каждую ласку, новой и новой вспышкой желания. Она прижала Диану к себе и поцеловала так, как давно хотела – впиваясь в непослушный рот, покусывая губы и ласкаясь языком.
Руки ее вовсю гуляли внизу, расстегивая шорты, поднимая полы блузки.
Лёкины ладони легли на бедра, сжали, погладили. Она не хотела спешить – хотела медленно стягивать с упругих ног шорты, целовать колени, бедра, выпирающие косточки над ними. Дразнить, касаясь языком живота. И, поднявшись, целовать – так глубоко, как только можно выдержать.
