Хулиган. Его тихоня - Эла Герс
— Нет, сынок, мы…
— Не называй меня так, — прорычал я, сжимая руки в кулаки. — Сколько раз тебе говорить, что я не твой сын.
— Она мне нравится. Очень милая и вежливая девушка.
— Заткнись.
— Ксюша, ты уверена, что хочешь, чтобы он был твоим молодым человеком? — спросил отец, переведя взгляд на Ксюшу. — Боюсь, мой сын довольно груб.
Мускул на моей щеке дрогнул.
— Лично я виню в этом Данила Громова, — продолжил он. — В детстве он был хорошим ребенком, а что сейчас?
— Ты сейчас серьезно?! — спросил я с сердитым недоверием.
— Леша, эта милая девушка может бросить тебя, если ты продолжить так себя вести.
Я стиснул челюсти и сжал кулаки, пытаясь удержаться от того, чтобы не врезать собственному отцу. Хотя, это будет не впервой.
Я почувствовал прикосновение Ксюши к своей руке и с трудом разжал ладонь, чтобы переплести наши пальцы. Все это время я не сводил глаз со стоящего передо мной старика. И от меня не ускользнуло то, как он коротко улыбнулся жесту Ксюши. В чертах отца промелькнула какая-то перемена.
Его голос стал очень мягким, когда он сказал:
— Я просто пытаюсь загладить перед тобой свою вину, — я покачал головой, не купившись на его слова. — Но ты не позволяешь мне этого сделать, Леша.
— И ты решил использовать мою девушку, чтобы добраться до меня? — заметил я недовольно.
— Если это то, что поможет мне заставить тебя сесть и поговорить со мной, то — да.
— Почему ты не можешь просто оставить меня в покое? — процедил я сквозь зубы. — Ты охренительно хорошо справился с этим много лет назад. Почему ты не можешь сделать это снова?
— Сынок…
— Я не твой сын, — я шагнул вперед, выпустив руку Ксюши. — Ты ясно дал мне это понять. И я не собираюсь этого менять. Я никогда не прощу тебя за это. Никогда! Бесполезно теперь пытаться загладить свою вину передо мной, — я понизил голос и сделал еще один шаг к нему. — Пока мама мертва, я никогда тебя не прощу.
Лицо отца снова изменилось и я вновь заметил его перемену.
Он выглядел так, будто я его ударил.
Отец долго смотрел на меня, но молчал. А затем в его глазах разлилась жгучая боль. Я смотрел на него, тяжело дыша и чувствуя, как напрягалось мое тело.
Блять, это было совсем не то место, где мне можно было потерять контроль над собой.
Нет.
Только не в присутствии Ксюши.
Мне было интересно, как она поступит, увидев, каким уродом был мой отец и какой дерьмовой была моя жизнь.
Но я и предположить не мог, что она сделает это.
Она встала передо мной и крепко прижалась ко мне, обнимая и не отпуская.
И вся злость на отца, которая стояла перед глазами, вмиг растворилась, в голове стало пусто. А Ксюша тем временем все крепче прижималась ко мне, словно пытаясь вобрать в себя всю боль.
У меня такое было впервые, с тех пор как умерла моя мать.
Я никогда и никому не позволял так близко приблизиться ко мне и так сильно подействовать на меня.
Пересилив оцепенение, я обнял Ксюшу за плечи, а она подняла на меня свои глаза, и будто сказала, что все будет хорошо.
Что она рядом.
— Все, чего я хочу — это ужин, — тихо сказал отец, сосредоточившись на мне. — Просто ужин, — я уставился на него, не торопясь отвечать. — Если хочешь, мы даже не будем разговаривать. И тебе не нужно будет ничего делать, только сидеть и есть. Я все приготовлю сам. Вот и все, Леша. Это все, чего я хочу. Просто ужин. Сегодня.
Я не собирался отступать.
По крайне мере, я так думал. После всего, что он когда-то сказал, после того вреда, что он причинил нашей семье, я не собирался идти на поводу у его желаний.
Но сейчас…
Я закрыл глаза.
Вдохнул.
Выдохнул.
Открыл глаза.
Возможно, дело было в Ксюше. А может, в том что я увидел другую сторону своего отца, которую не видел уже очень давно.
— Просто ужин? — тихо спросил я.
— Просто ужин, — подтвердил отец и аккуратно кивнул, будто боясь спугнуть меня.
— Хорошо.
Он выглядел удивленным, словно не ожидал, что я соглашусь.
— Правда?
— Да, — пробормотал я.
А затем я повел Ксюшу прочь, оставляя отца позади, даже не удосужившись попрощаться.
Я даже не осмелился оглянуться на него. Я просто не хотел видеть выражение лица своего отца, потому что мог захотеть отказаться от ужина.
Он, должно быть, был счастлив.
Невероятно счастлив, что я наконец сдался.
У меня внутри все сжалось, когда я вспомнил то время, когда отец делал все, чтобы я был счастлив.
Это было время, когда наша семья была идеальной.
Когда у нас была семья…
Как же я тогда любил своего отца.
Он был моим героем. Я равнялся на него. Для него не существовало ничего, чего бы он не мог сделать. Он был сильным и добрым. Он не боялся показать свою любовь к жене и сыну.
Он души в нас с мамой не чаял, любил, заботился о нас.
Я помнил, как маленьким притворялся спящим, чтобы отец вынес меня из машины после долгой дороги домой. Я помнил, как отец уверял меня в первый день в детском саду, что там не будет страшно и что он обязательно придет за мной, когда я боялся, что папа оставит меня там насовсем. Я помнил, как отец учил меня кататься на велосипеде и обрабатывал все синяки и ушибы, когда я падал, не справившись с управлением. Я помнил, как любил его объятия, его тепло, его отцовскую любовь.
Но потом он ушел. И это разрушило нашу семью. Ее просто не стало…
— Леш, все хорошо?
Я моргнул и огляделся. Уже окончательно стемнело, солнце полностью скрылось, а мы стояли прямо середине тропинки. Я и не заметил, как перестал идти.
— Леш?
Я опустил взгляд. Ксюша с беспокойством смотрела на меня, не переставая держать за руку. Я взял себя за руку и привел Ксюшу к своей припаркованной неподалеку машине. Усадил ее внутрь и забрался сам, глубоко выдохнув, как только почувствовал себя в безопасности.
Прикосновение к плечу привело меня в чувство и я повернул голову, чтобы посмотреть на Ксюшу.
— Что? — спросил я безжизненным голосом.
Ксюша сглотнула и прикусила нижнюю губу. Видно, я очень хреново выглядел, раз вызвал у нее такое беспокойство.
— Значит, это был твой отец, — осторожно вымолвила она.
Я перевел взгляд на окно и уставился в пустоту.
— Да,
