Разрушение в школе Прескотт - Кейтлин Морган Стунич

Я последовала за ней, мило и медленно, мои военные ботинки комфортно чувствовались под объемной магией моего платья. Левой рукой я держалась за Аарона. Правая рука была засунута в карман платья, сжимая старый, помятые сверсток с моим списком.

Мать Виктора Офелия была здесь и смотрела на нас. Как и ее захудалый бойфренд, похожий на продавца автомобилей, Тодд. Я была удивлена присутствию отца Вика, и я внезапно так сильно заскучала по своему, что стало больно.

Если бы он не умер, все было бы по-другому. Пенелопа вероятнее была бы жива. Но тогда встретила бы я Хавок? Могу ли я достаточно измерить мою любовь к сестре и мою любовь к парням, чтобы сравнивать их?

Нет, к черту.

Вы не можете изменить прошлое, но вы чертовски уверены, что можете диктовать свое собственное будущее.

Я начала идти, мое платье путалось в траве в траве, Аарон был рядом. Мне было любопытно, действительно ли, как заметил Каллум, я для него пахну кожей и персиками также, как он для меня розой и сандаловым деревом.

Офелия сморщила нос при виде меня, когда я проходила мимо, ее обсидиановые глаза был так похожи на глаза ее сына, что это пугало. Она сделала Виктора Чаннинга. Она такая же, как и он. Мы должны, если не бояться ее, то как минимум быть на чеку. Потому что она идет, я просто это знаю.

Я старалась как могла игнорировать ее, поднимаясь по небольшим ступенькам на небольшой помост под деревьями. Аарон подарил мне последний поцелуй в щеку и вместе с Каллом отошел в сторону, будто бы они мои подружки невесты или что-то вроде этого дерьма.

— Друзья, добро пожаловать, — сказал Оскар, слово «друзья» слетело с его уст, как пропитанная ядом шутка.

Мы все знаем, что эта свадьба такая же атака на маму Вика, как и союз.

Я повернулась, чтобы посмотреть на лицо Виктора, оно было наполнено одновременно нежностью, и темнотой, и собственническим доминированием. У меня перехватило дыхание.

Нам не нужна свадьба, чтобы стать единым целым. Мы всегда были.

Он протянул свою руку, чтобы взять мою, наши пальцы с татуировкой ХАВОК сплелись вместе.

— Брак — это темный и отчаянный вид союза, — начал Оскар, слова церемонии написаны его собственными элегантными пальцами и оперативно выучены. Я заметила, что в кое-то веки, у него нет с собой iPad. — Когда один человек порождает душу, любовь и грехи другого. Речь идет о создании законной связи, которая изо всех сил старается придерживаться извечной поговорки: войти кровью, выйти ею истекши.

Вик ухмыльнулся мне, и я в ответ. В это время Хаэль разливается смехом, а ветви деревьев над нами наполняются карканьем ворон.

Как зловеще.

— Сегодня мой единственный вопрос, — продолжил Оскар, поправляя свои очки, пока он смотрел между нами. — Вы готовы истекать кровью друг за друга? — Каллум сделал шаг вперед и протянул нам обручальные кольца. Они искусно привязаны к черной розе с помощью шелковистых лент, которые напоминают мне татуировку балерины Кэла. — Виктор, пожалуйста, повторяй за мной. Я, Виктор Чаннинг, мудак, который не заслуживает Бернадетт Блэкберд, но, который, по какой-то странной ошибке во Вселенной, женюсь на ней сегодня. Я истеку кровью ради нее. Я умру ради нее. Я беру ее в жены.

Виктор рассмеялся, даже когда ругательства его матери доносятся до него сквозь затихающую музыку.

Это не какая-то отвратительная шутка! Кем он себя возомнил, Том? А? Кем?

Но не было такого закона, по которому твой прудорчный друг не может выдумывать какие угодно он хочет клятвы.

Говоря о…

Виктор взял мое свадебное кольцо и наклонился ко мне, прижимаясь губами к моему уху.

— У меня есть клятвы для тебя, но я не стану читать их перед моей матерью. Но сегодня ночью, я хочу рассказать тебе все. А затем я сорву это свадебное платье и буду трахать тебя пока не станешь моей.

Я усмехнулась словам Вика, но как теперь мне на это ответить, прямо перед моей сестрой?

Вместо этого, я ждала пока Вик выпрямится и повторит слова Оскара мне, когда он надевает простое свадебное кольца на мой палец, добавляя его к кольцу его бабушки. Оскар повторил клятвы и попросил меня произнести их, что и сделала.

Согласна.

Когда Оскар хватает меня за затылок и целует, разрушая меня этим горячим куском греха, который он называет языком, я теряюсь.

Навсегда заперта в Хавок.

Мы вместе прошли по проходу и направились к его Харлею.

Бесконечная чернота моего свадебного платья рябит, когда мы отъезжаем. Я не знаю, куда мы сначала поедем, потому что моя голова одновременно витает в облаках и потеряна на мягкой земле, где мы похоронили Найла Пенса.

Однако я не удивилась, когда обнаружила, что вернулась на кладбище.

Вик припарковал мотоцикл, и я знала, зачем мы тут.

Почти.

Вот в чем было дело. Попрощаться с Пен, попрощаться с одним из монстров в моем шкафу, и попрощаться со следующей главой, какой бы она не была.

Виктор не может оторваться от меня, пока мы спотыкаемся в холодной тишине кладбища, и наши задыхающиеся дыхания — единственный звук здесь, единственное доказательство того, что жизнь все еще продолжается, даже когда мертвые лежат тихо и спят.

Мы упали на траву на краю леса, на половине пути к месту, где похоронен Найл и где он — будто то просто действие или замысел — похоронил Пенелопу.

Мои руки обвивают шею Вика, отчаянно желая притянуть его рот к моему. Я никогда не думала, что выйти за кого-то замуж — особенно в семнадцать лет — будет так чертовски эротично. Но находиться здесь с Виктором Ченингом, его темно фиолетовыми волосами, зачесанными назад, идеально сидевшим и сшитым костюмом была лучшей прелюдией.

После этого мы оба дрожали и вспотели, неистово желая еще раз попробовать свой наркотик: друг друга.

— Ты воплотила всем мои темные, маленькие мечты, Бернадетт, — прорычал он у моего рта,