Эффект Грэхема - Эль Кеннеди
Ну, не всю ночь. Мы также провели приличное количество времени на танцполе. Я не столько танцевал, сколько позволял ей тереться об меня, пока часы не пробили полночь, а потом мы целовались на танцполе в окружении супермоделей, профессиональных спортсменов и рэпера по имени Визза.
Дикая ночь.
Потом мы забрались в личную машину Алекс, включая Оуэна. Он и Алекс исчезли в ее комнате, и для девушки, которая высмеивала Джиджи за увлечение хоккеистами, она, конечно, прямо сейчас выкрикивает имя именно хоккеиста.
Я закрываю дверь, создавая барьер между секс-фестивалем, происходящим на другом конце номера.
— Хорошо. Давай обсудим это, — говорю я со вздохом.
— Ты солгал мне, — категорично отвечает она.
— Я не лгал. — Я прикусываю губу, заставляя себя не избегать ее все более сердитых глаз. — Я говорил тебе, что знал Оуэна по Фениксу — я просто опустил ту часть, что он мой брат.
Джиджи прислоняется к двери, крепко прижав руки к груди.
— Ты солгал по недомолвке. — Она неодобрительно качает головой. — Я только что познакомила тебя со своей семьей, а ты не удосужился сказать мне, что у тебя есть брат?
Мои зубы глубже впиваются в губу. Я заставляю себя остановиться, слизываю жжение и делаю вдох.
— Я не специально держал это в секрете, — наконец говорю я ей. — Когда впервые выяснилось, что я знаком с Оуэном, я еще не рассказал тебе о своем отце, и я не был готов ко всему этому дерьму, которое выплывет наружу. Так что я сделал вид, что мы просто друзья из Феникса. А потом это как-то вылетело у меня из головы.
— Это вылетело у тебя из головы, — недоверчиво повторяет она.
— Потому что это больше никогда не всплывало. Мы никогда не говорим об Оуэне, — указываю я.
— Да, кстати, почему?
Я сажусь на край матраса и провожу обеими руками по волосам.
— Потому что я ненавижу говорить о своем прошлом. Ты это знаешь.
— Ты также сказал, что приложишь больше усилий. — Она звучит разочарованной.
— Я знаю. Мне жаль. Просто... я не силен в этом. — Я выдыхаю, во мне мелькает сожаление. — Он мой сводный брат. У нас разные отцы.
Но, все та же мертвая мама.
Я быстро проглатываю комок в горле.
Словно чувствуя нарастающую во мне боль, Джиджи подходит и садится рядом со мной, все еще одетая в блестящее серебряное платье, от которого я не мог отвести глаз весь вечер.
— Почему ты оказался в приемной семье? — спрашивает она в замешательстве. — Я имею в виду, если у тебя есть сводный брат. И Оуэн не раз упоминал своих родителей сегодня вечером. Почему его семья не забрала тебя?
Меня охватывает болезненное чувство.
— Они просто не сделали этого.
— Насколько он старше?
— Два года. Ему было восемь, когда умерла мама. Но в тот момент он уже не жил с нами, — объясняю я. — Мама и отец Оуэна развелись, когда Оуэну был год. Потом она встретила моего отца и почти сразу забеременела мной. Оуэн перестал жить с нами примерно за год до ее смерти.
— Вы были близки?
— Лучшими друзьями. И до сих пор остаемся. — Я поднимаю запястье. — Это он тот лучший друг, из-за которого тебе нравится дразнить меня. Мы купили эти чертовы штуковины, когда нам было по шестнадцать, и они до сих пор не отвалились.
Она улыбается. Я чувствую, как ее гнев тает.
— Я думаю, это хороший знак.
— В общем, когда ему было семь, его отец снова женился. Действительно милая женщина, Сара. У нее была собственная дочь от предыдущего брака. Расс, отец Оуэна, хотел, чтобы они были семьей, поэтому он боролся с моей мамой за полную опеку. Сказал суду, что может предложить своему сыну лучшие условия. У него был более высокий доход, он жил в более приятном районе. Мама не могла позволить себе нанять адвоката, чтобы бороться с ним, и в конце концов сдалась. Не то чтобы он пытался полностью исключить ее из жизни Оуэна. Он просто хотел быть его основным местом жительства. Так что она согласилась, и мы брали Оуэна к себе на выходные и праздники. Тем не менее, это причиняло ей сильную боль. Она скучала по нему. — Мой голос срывается. — Мы оба скучали. Он уехал жить к своему отцу и мачехе, а я осталсяся со своими родителями. А год спустя мой отец всадил маме пулю в лоб.
У меня сжимается грудь. Внезапно я обнаруживаю, что тяжело дышу, выплевывая отрывистое проклятие.
— Что такое? — Выдавивает Джиджи.
— Я никогда не прощу его за то, что он сделал. — У меня горит в горле. — Она не была идеальной матерью, но она была моей.
Слезы щиплют мне глаза, и я отвожу взгляд. Но Джиджи чертовски проницательна, и, конечно же, она замечает. Она придвигается ко мне, ткань ее платья шуршит, и с силой поднимает мою руку, чтобы она могла просунуть под нее голову.
Я инстинктивно обнимаю ее.
Она кладет голову мне на плечо.
— И отец Оуэна просто отдал тебя в приемную семью после того, как ты потеряла мать? Это жестоко.
Откровенная оценка в некотором роде удручает.
— Я не был его родственником, поэтому ему было все равно. Отец Оуэна... — Я пытаюсь быть тактичным, а потом удивляюсь, почему я беспокоюсь. Я не тактичный парень, так зачем начинать сейчас? — Он гребаный придурок. А Сара, какой бы милой она ни была, обычная тряпка. Я думаю, если бы это зависело от нее, она бы взяла меня к себе.
Я думаю о нескольких каникулах, которые я провел с МакКеями. Их было всего несколько, и только потому, что Оуэн упросил своего отца позволить мне прийти.
— Я никогда не нравился Рассу. Думаю, я был просто напоминанием о моей маме, его бывшей жене. Он утверждает, что она изменяла ему с моим отцом,
