Я тебя не предавал - Екатерина Аверина
— Ира?! — Дуня усмехается, вздёрнув вопросительно брови.
— Паша! — толкаю его в бок и прикрываю лицо ладонью.
— Ничего не знаю, — смеётся он. — Ему есть в кого чудить. Я тоже не был ангелом…
Павел что-то ещё рассказывает, они вместе шутят, а я уплываю в какое-то вязкое небытие. Под их разговоры и воспоминания добираемся до дома, по пути заехав в аптеку. Сил едва хватает стянуть верхнюю одежду и дать Егору прописанные лекарства.
— Я пойду прилягу, — устало бормочу. — Сынок, ты тоже иди ложись.
— Родная, всё нормально? — Паша обеспокоенно провожает меня до лестницы.
— Да. Просто вымоталась. Спать хочу.
Поднимаюсь в нашу спальню. Не раздеваясь, ложусь, опуская голову на подушку, и мгновенно проваливаюсь в чёрную дыру сна.
Глава 69
Ворон
Подхожу к Егору. Беру двумя пальцами за подбородок и мягко повернув его голову к свету, ещё раз рассматриваю «боевую» мальчишескую травму. Прилично приземлился. И штормит парня малость.
Хмыкнув, взъерошиваю его тёмную чёлку.
— Нормально всё будет. Пойдём, помогу тебе.
— Я сам могу.
— Пошли, пошли, — подталкиваю сына в плечо. — Мать напугал.
— Случайно вышло, — гундосит Егор. — Стоя съезжал, ну и равновесие потерял, когда уже сделать ничего было нельзя. Вписался в это дебильное дерево! — злится он. — Как урод теперь на все праздники.
— За всё в этой жизни приходится платить. Урок усвоен? — вхожу за ним в его комнату.
— Да, — стягивает с себя верхнюю одежду.
— Перед мамой извинись завтра. Поднимай руки, — очень аккуратно снимаю с него грязную футболку.
Штаны он расстёгивает сам, я лишь помогаю снять, чтобы сын не наклонялся. Расстилаю ему постель и жду, пока уляжется. Гашу весь свет, оставляя только ночник на тумбочке у кровати.
— Сейчас воды тебе принесу. Есть хочешь?
— Нет. Можешь дать пульт от телека? Он там, на столе, — указывает рукой.
— Тебе нагрузки на глаза и голову сейчас ни к чему. Врач сказал, нужен покой. Сотрясение, Егор, оно в любом случае сотрясение, даже если лёгкое. Попробуй поспать без гаджетов сегодня. Если ночью усилится головная боль или чувствовать себя будешь хуже, не вставай, просто набери меня. Я телефон в машине зарядил. Рядом будет.
Иду к двери, слушая как он недовольно сопит. Всё равно вырубится сейчас. Сам испугался, да и обкололи его всякой полезной химией.
— Пап, — шурша одеялом, хрипло зовёт сын. — А у вас с мамой точно всё хорошо?
Грустно улыбнувшись, разворачиваюсь к Егору. Приподнявшись на локте, он смотрит на меня обеспокоенным взглядом.
— Нам с твое й мамой нужно время. И всё обязательно будет хорошо, — не собираюсь лгать ему. Он внимательный, взрослый парень и всё прекрасно понимает.
Кивает. Тут же морщится и со стоном укладывается на подушку. Возвращаюсь к кровати, поправляю ему одеяло и провожу пальцами по волосам.
— У меня нет никого дороже вас, — тихо говорю сыну. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — шёпотом отвечает он.
Выхожу в коридор и тут же стучу в соседнюю дверь. Дуня высовывает нос из своей комнаты.
— У тебя всё хорошо? — интересуюсь у девочки.
— А у тебя? — она открывает дверь шире и складывает руки на груди.
— Так заметно, что не очень? — улыбаюсь ей.
— Есть немного. Я сейчас переоденусь и разогрею тебе ужин.
— Я не хочу есть, — у самого башка болит от этого тяжёлого дня, от нескольких выпитых стопок, от дебильной ситуации с телефоном.
Я очень редко оказываюсь без связи. Обычно хотя бы один из двух телефонов всегда включен. Но рабочий я на кладбище специально не брал, а личный, чёрт бы его побрал! Личный просто не выдержал мороза, а я даже не подумал. Похороны, слёзы… последнее, что в этот момент пришло бы мне в голову, это проверять зарядку в мобильном.
Тупая случайность на фоне последних двух месяцев, но так хорошо показала, где у нас с Ирой всё рвётся.
— А я старалась, — обиженно бубнит Дуня. — Специально тебе оставила.
— Уговорила, — смеюсь я.
Она греет для меня две котлеты, вместо гарнира выкладывает в тарелку остатки салата. Отлично, меня всё устраивает, аппетит всё равно на нуле.
Дуня садится напротив и смотрит, как я ем. Хвалю её, ведь действительно вкусно. Хватается за тарелки, чтобы помыть.
— Иди спать, я сам тут разберусь, — отсылаю её.
— Уверен? — хмурится девочка.
— Абсолютно. Иди.
Дуня уходит, а я не загружаю тарелки в посудомоечную машину. Мою их под краном, задумчиво глядя в стену.
Хреново всё вышло. Ирино: «Мой сын в больнице» застряло в груди как девять грамм свинца. Никак она меня за эту границу не пускает. В её подсознании мы ещё не семья.
Выставив посуду на сушилку, спускаюсь в оборудованный спортивный зал. Знаю, что отсюда наверх ничего не долетит, но дверь всё равно закрываю. Наконец снимаю с себя пиджак и чёрную рубашку. Сжечь хочется их на хрен!
Обувь врезается в стену. Туда же кидаю носки. Включаю музыку потяжелее и с ноги ударяю по тренировочному манекену для рукопашки. Удар за ударом, пытаюсь победить не внешних врагов, а своих собственных, внутренних.
Перехожу к боксёрскому мешку и срываюсь на нём, злясь на всю эту дурацкую ситуацию.
Я же рядом, родная! Всегда! Даже когда нахожусь на расстоянии. Но тебе ведь так не нужно. Сегодня я должен был быть рядом физически. Не сдержал слово, не вышел на связь, и ты там одна рычала на врача, как волчица, испугавшаяся за своего
