Любовница. По осколкам чувств - Даша Коэн
— Камиля отправьте. Делов-то?
— Но…
— Ах, забыл, пардоньте, ваш старшенький же у нас в бизнесе небельмесум. Бородку стрижёт, ноготки царские подпиливает, да и по-китайски не говорит от слова «нихуа». Печаль, беда, кручина…
— Ты что пьяный?
— Ещё нет, но очень стараюсь. Всё, дорогой тесть, держите краба! И не поминайте лихом, — выдал я эту откровенную словесную диарею, щедро глотнул из бутылки под злобное шипение Ильясова, хохотнул довольно, что довёл старого козла до бешенства и отключился, чувствуя, что жизнь налаживается.
Прошерстил список пропущенных. От Леры ни слова. Чуть скис, а затем приказал себе забить на всё.
— Ладно, ещё не вечер, — усмехнулся я и снова ушёл в крутое пике.
Данил
Качественно так ушёл. Мне даже самому понравилось. Практически вспомнил молодость и неоспоримый факт — пить без закуси нельзя. Как итог, утром я был похож на дементора, который в одном лишь чёрном отельном халате и тапочках, по стеночке крадётся в сторону лифтов, чтобы найти по свою душу живой воды и молодильных яблок.
Конечно, я бы мог не шокировать публику своим видом и просто позвонить на ресепшен, но мне приспичило прогуляться. И плевать, что на часах всего лишь половина седьмого утра. Вот вообще до фонаря.
Добрался до пункта назначения, пахнул знатным перегаром в лицо управляющего и улыбнулся словно безумный.
— Доброе утро!
— И вам не хворать, — икнул я и хохотнул, поражаясь самому себе и тому трешаку, что я вдруг принялся исполнять. И ведь из-за кого?
П-ф-ф, я был о себе лучшего мнения…
Всё! Пора кончать газовать. И вообще, синька — зло и ничего не решает.
— Чем могу помочь?
— Мне бы рассольчику.
— Простите? — опешил мужик и чуть ослабил свой галстук.
— Рассол, — поднял я руки вверх и развёл пальцы во все стороны, — водичка такая живительная, в которой маринованные огурчики плавают. Смекаешь? Мне очень надо бы её, чтобы…
— Стать огурчиком?
— Именно, — щёлкнул пальцами и подмигнул управляющему.
— Ещё что-то?
— Разумеется. Еды бы мне. Мясо. Стейк тендерлоин с кровью. Литр брусничного морса. И ещё, пожалуй, овощную тарелку с зеленью. Да, вот так нормально будет, — кивнул управляющему, развернулся и снова отправился на прогулку до своего номера.
Через час я уже чувствовал себя человеком, изрядно потрёпанным, конечно, но всё же. Принял душ, сытно поел, вкинулся обезболивающим, потому что башка трещала по швам как неугомонная, и вызвонил Лёню, запоздало приказывая сменить замки в моей квартире и привезти мне чистую одежду. Но из отеля не выписался.
И хрен его знает почему.
За руль сесть тоже не рискнул после двух дней активного алкомарафона, но в офис всё-таки поехал, потому что был уверен на все сто процентов в том, что с китайцами вопрос застопорился. Что, собственно, оказалось недалеко от правды. Всё, на что был способен Ильясов-старший — так это перенести рабочие моменты и показать ребятам из Поднебесной, что Moscow действительно never sleeps.
Ну, в принципе, молодец.
Ситуацию за день я разрулил и с каким-то больным рвением окунулся в работу, всячески фильтруя свой круг общения. До конца недели трижды отказал во встрече с Ветровым. Максимально морозился от отца, который всё порывался заняться моим воспитанием, но в итоге просто был послан в дальние дали. Алим Бурханович был умнее и благоразумно ко мне больше не совался, в отличии от его тупоголового сына.
И вот на этом недоразумении по имени Камиль я и срывал всех своих демонов, которые с каждым днём все больше зверели, скалились и требовали сожрать поскорее хоть кого-нибудь со всеми потрохами.
Почему? Потому что! На календаре был уже понедельник новой недели, а я по-прежнему задерживал дыхание до болезненных судорог в лёгких, когда мой телефон звонил, но на том проводе была не Она. И даже пресловутого пропущенного с припиской «ой, я случайно тебя набрала» я и то не дождался.
И внутри меня от этого томительного, но бесцельного ожидания что-то омерзительно скреблось и противно ныло. И это что-то жалило меня куда-то за рёбрами, нарушая концентрацию и срывая к херам все рабочие процессы. И это гадливое чувство, кажется, с каждой минутой только набирало свои обороты. Я, то и дело, ловил себя на мысли, что меня всё и все бесят с какой-то невообразимо страшной силой. Но я планомерно терпел.
Потому что мозгами ещё понимал, что ничего из ряда вон выходящего в моей жизни собственно и не произошло. Нет причин напрягать булки и греть голову. Да, сейчас меня чуть штормит, но скоро всё стабилизируется, надо просто немного подождать, и я снова стану прежним.
Вот только на всю следующую неделю мне всё-таки пришлось уйти в глухую оборону. Я элементарно начал опасаться, что тупо поувольняю к чертям собачьим на этой явно нездоровой волне всех своих замов, ибо один прецедент всё-таки имел место быть. Ничего особенного, просто человеческий фактор. Случилась банальная лажа, а я вцепился в неё, словно питбуль и начал драть несчастного, превратившись в злобное и кровожадное чудовище.
Я тогда сам с себя выпал в астрал. А потом списал всю эту херню на переутомление.
И ведь немудрено, потому что я впахивал по шестнадцать часов в сутки, потом ехал в зал, где скрупулёзно колошматил грушу, а затем без задних ног валился на кровать, где тут же забывался поверхностным сном, наполненным уродливыми образами.
В квартиру так и не вернулся. Не то чтобы не смог, просто не хотел окунаться снова во всё это дерьмо. А спустя две недели после инцидента отель встал мне поперёк горла до такой степени, что я всё-таки вспомнил о наличии у меня дома. И плевать уже было на то, что там обитает ненужная мне женщина.
Просто сел в тачку и поехал туда, мечтая выспаться в собственной постели, а не на казённых простынях, пусть и дорогого, но отеля.
Айза встретила меня с порога. С улыбкой и вся разукрашенная, как новогодняя ёлка. Она не выглядела красиво в моём понимании. Она выглядела жалко. Будто бы, кроме как побрякушками, вульгарной одеждой и боевым раскрасом ей больше нечем меня привлечь.
— Данил! Любимый… — кинулась она ко мне, но тут
