Испытание верностью - Арина Александер
— Матвее-е-ей, — позвала тихо мужчину. Стало страшно. Он долгое время не открывал глаза. — Матвей…
А что если вдруг он?.. Мамочки-и-и, я же не вынесу, если он умрет на моих глазах. Он просил молчать, не реагировать на происходящее, но как? Как?!.. Я чувствовала, что начинаю терять себя. Терять способность здраво мыслить. Если Егор не подоспеет – не знаю, смогу ли противостоять подобной жестокости. От отчаянья опускались руки, хотелось рвать на себе волосы.
— Матвей, — осторожно прикоснулась к плечу и тут же вскрикнула, оказавшись в плену цепкого захвата. Андриянов тяжело дышал, сжимая мою руку, и пытливо всматривался в глаза, возвращаясь в реальность.
— Лида? — облегченно выдохнул, облизав пересохшие губы. — Я что, отключился?
— Наверное. Я звала, вы не отвечали. Как вы себя чувствуете?
— Хорошо. Я бывалый вояка и не такое проходил. Ранение пустяковое, но если наши не подоспеют…
Договорить ему не дал звук проворачиваемого ключа. Я вмиг напряглась, обхватив колени руками. В помещение вошел Юхимов в компании двух наемников. Моренко не было. Но обрадоваться не получилось: его лицо было настолько перекошенным от злости, что Андриянов не удержался и презрительно хмыкнул, за что получил рукояткой пистолета в висок.
Я вскрикнула, вжавшись в стену, как только пистолет оказался направленным в мою сторону.
— Что, страшно? — Юхимов с упоением изучал мои дрожащие губы. — Правильно, бойся. А знаешь почему? Потому что я не боюсь Студинского. Я не Моренко. Мне похрен. Ясно? Захочу, трахну тебя прямо здесь, засунув пистолет в глотку. Захочу – тоже прострелю ногу. Мне терять нечего.
И резко схватил меня за подбородок, заставляя приподнять лицо. Я противилась, не желая смотреть в обезумевшие, налитые кровью глаза. Вырывалась, наплевав на жесткие пальцы, но он с силой сдавливал щеки, вынуждая смотреть прямо, присекая на корню любую попытку.
Посмеиваясь, он медленно провел пистолетом по моей шее, очертил ключицу и нырнул в вырез футболки. Я дернулась, желая отстраниться, однако зверский оскал пригвоздил меня к полу, наполняя вены жутким ужасом. Что может быть хуже изнасилования? Только смерть.
— Снимай! — приказал он, поддев дулом трикотажную ткань футболки. — Полностью раздевайся! Живо! — закричал, рванув меня за волосы, вынуждая подняться. — Все предатели. Все!!! Стоило почувствовать стальную хватку на яйцах – сразу обос**сь. А мне по*** я не уйду, пока не получу желаемое.
Как не старалась, не получалось поверить в происходящее. Подсознание подсказывало, молило, не провоцировать, действовать осторожно. Если Моренко подался в бега, значит Егор где-то рядом, близко. Главное сдержаться и не плюнуть в ненавистную рожу.
Медленно стянула футболку, не отрывая глаз с направленного оружия, и так же медленно расстегнула молнию на джинсах, замечая боковым зрением, как дрогнула рука пришедшего в сознание Матвея.
Юхимов прикусил губу, закатив от удовольствия глаза.
— Красивая. Жаль, подпорченная, но красива-а-ая, с*ка… Давай, не спеши, — улыбнулся нервно, поддев бретель бюстгальтера дулом. — Слушайся меня и… — прервался, прислушиваясь к доносившимся с приоткрытого окна звукам.
Я не успела ничего сообразить, как послышался звук битого стекла, и что-то звонко ударилось о противоположную стену. Потом хлопок. Взрыв.
Невольно подкосились ноги, и в следующую секунду помещение наполнилось едким дымом. Под окном суматоха. Крики. Неразборчивые команды. Юхимов матерился, зажимая слезившиеся веки, пробираясь к выходу. Я прикрыла лицо скомканной футболкой и, содрогаясь от выстрелов, на ощупь подползла к Матвею.
В считанные секунды вокруг нас замельтешили мужчины в чёрной униформе и защитных масках. В их громких голосах слышались четкие команды задержания виновников похищения и зачистки всей территории.
Я жалась к Андриянову до тех пор, пока меня не взяли меня на руки, крепко прижав к груди. Даже не открывая глаз, я узнала Егора. А когда он заговорил, отдавая указания немедленно отвезти Матвея в больницу, я со всей силы, на которую только была способна, обняла его за шею и расплакалась навзрыд.
Плакала за весь страх и пережитый ужас. За невозможность признаться в любви. Плакала от моральной, каждодневной усталости и надоевшей горечи. А он утешал, уткнувшись носом в мой висок и нашептывая слова успокоения. Если бы он только знал, как я нуждаюсь в нем.
Матвей сказал, я уязвимое место Егора. Его слабость. Так вот пускай знает, что он тоже моя слабость. Моя слабость и сила одновременно.
Глава 18
Два месяца спустя.
— Лид, а Даня с папой когда приедут? — тёть Люда просунула голову между шторок, привлекая к своему наряду мое внимание и застыла в ожидании, пока я зайду в примерочную. Как же они похожи с мамой. Только у мамы были длинные волосы, а тётя, сколько её помню, предпочитала боб-каре.
Костюм, который она выбрала на бракосочетание дочери, как нельзя кстати подчеркивал стройность её фигуры и отлично гармонировал с цветом глаз. Нежные кремовые оттенки придавали облику легкость, свежесть и молодили лет так на десять.
Я подняла большой палец вверх, одобряя выбор.
— Обещали, что к церемонии должны успеть.
— Блин, даже стыдно, как-то. Муж сестры с племянником приезжают, а у нас негде приютить, — запричитала тётя, снимая брючный костюм.
— Ну, что вы, какие обиды?! Переночуют в гостинице, делов-то. Главное, что мы все в полном составе отпляшем на Танюшкиной свадьбе.
— Это да-а-а, — протянула она, поманив к себе продавца-консультанта, одобряя покупку, — Освобождение Дани – самый лучший подарок. Двойное событие, если можно так сказать. Как я рада, словами не передать. Наконец справедливость восторжествовала. Я всегда верила, что он невиновен. Люди говорят, в мире нет справедливости. Вот же она, самая настоящая. Разве его освобождение – не доказательство её существования?
Я только кивала головой, соглашаясь с подобными рассуждениями, и внутренне содрогалась от нахлынувших воспоминаний. Да, справедливость есть, только добиться её ох как не просто. Иногда можно поплатиться самым дорогим, что только есть в жизни.
— Ты себе ничего не присмотрела?
Я заверила, что у меня есть что надеть и, забрав пакеты с покупками, поспешила на свежий воздух.
Домой к тётке возвращались полностью обессиленными. Я сидела на заднем сиденье такси и думала о том, как быстро летит время. Как неуловим его бег. Ещё недавно бросалась из крайности в крайность, пытаясь добиться освобождения брата, а сейчас вспоминаю об этом промежутке как о чем-то невероятно далеком. Словно это было в другой реальности. Всё осталось в ней, кроме зародившейся во мне жизни. Она
