Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера
Они много в последнее время молчали. О самом главном. О том, что занимало мысли их обоих – Илья знал это абсолютно точно. О том, что сообщил им Танин отец. Исключение сделали только ради Вани – ему необходимо было сообщить эту правду – ведь она касалась и его тоже. Ивану пришлось так же непросто, как и им. Но, по крайней мере, они были друг у друга в этот непростой момент.
Да, Илья с Таней пока не могли об этом говорить. Но они могли об этом обниматься. Ночью, перед сном. Утром. И при любом удобном случае.
Как сейчас, например.
– Я очень рад, что тебе понравилось, – Илье не хотелось разжимать руки. – Эта вещь – самая сырая. Хочешь, сыграю тебе еще одну пьесу из этого цикла? Она почти окончена.
– Конечно.
Обниматься – это прекрасно. Но сейчас его крепко взяли за белы рученьки и отвели к роялю. Все, что связано с музыкой, с роялем, с исполнением Ильей произведений, вызывало у Тани какой-то совершенно… детский… или… трудно подобрать слово, возможно, священный трепет. И если раньше Илью это в большей степени забавляло, то теперь… Теперь он странным образом ощущал, что в этом мире, сотканном из нот, каденций, черных и белых клавиш, – он не один. Она тут, рядом, незримо, но близко. У самого сердца. Где есть только музыка и Таня. Прежде чем начать играть, пианист поцеловал пальцы своей музе.
* * *
– Пообещай, что покажешь это профессору.
За окном был уже вечер, и они ужинали. После того как Илья закончил играть ей, Таня методично выспросила названия всех пьес, скрупулезно записала их в блокнот. Теперь этот блокнот лежал рядом с ее локтем, и Таня на него периодически посматривала.
– А что мне за это будет?
– Да ты шантажист! – возмутилась Таня. Но глаза у нее смеялись. Им давно пора начинать снова смеяться.
– На меня оказывают дурное влияние.
Таня не выдержала и расхохоталась.
– Вкусный ужин в качестве расплаты не подойдет?
Ужин был и в самом деле вкусный, и Илья с удовольствием кивнул:
– Это адекватная цена. Покажу, обещаю.
Они уже пили чай, когда Таня все-таки нарушила их негласное табу.
– Я встречалась с мамой, – сказала она негромко и глядя куда-то в стол и вбок.
Илья осторожно поставил так и не донесенную до рта чашку. Вот и кончилось время молчания и осмысления. И посыпались первые последствия. И первые итоги.
– Ну и как… все прошло? – он тоже говорил тихо. Так, словно они оба боятся, что их кто-то услышит. Как-то по-детски это все…
Таня коротко и дергано пожала плечами:
– Неплохо. Но… странно, – она встала и стала что-то искать на полках, гремя дверцами и посудой. В такой обстановке тихо говорить не получалось. И Таня говорила уже не тихо. – Знаешь, мы с мамой всегда были достаточно близки. Не подруги, конечно, но… она всегда все понимает, у меня никогда не было проблем в общении с родителями, а тут… Мне, наверное, надо просто привыкнуть к мысли о прошлом. – Таня повернулась к столу, поставила на него тарелку, а на тарелку выложила печенье. И, словно эти простые действия совершенно ее обессилили, устало осела на стул рядом с Ильей. И бесцветно закончила: – Она ничего не отрицала. И мы обсуждали свадьбу.
Они больше не молчат об этом. Они разговаривают. Но об этом по-прежнему можно еще обниматься.
Илья привлек Таню к себе, положил ее голову себе на плечо.
– Прошлое – это прошлое. Оно прошло, – это банальность. Но банальность спасительная. Он коснулся губами Таниного виска. – Нам надо чаще себе это повторять. До чего вы дообсуждались по свадьбе?
– До платья, цветов и меню, – Таня поерзала щекой, устраиваясь на его плече удобнее.
– Платье – это хорошо.
Молчалось по-прежнему лучше, чем говорилось. У Ильи слов пока не находилось. А вот у Тани – нашлись.
– Платье – это не все. Я вот раздумываю насчет белья. Как ты относишься к корсетам?
Илья почувствовал, как неудержимо растягиваются губы в улыбке. Разговор про корсеты – это именно то, что им сейчас нужно.
– Ну… – он побарабанил пальцами по Таниному плечу. – Надо посмотреть… вживую…
– Показ будет в тот же вечер, как ты сыграешь свои сочинения профессору.
И они оба знали, что обязательно сдержат данные обещания.
* * *
Ване казалось, что его жизнь закончилась. Вообще, это ему показалось еще вчера, но только показалось. Вчера он еще жил. А вот сегодня уже нет.
Ваня не помнил, как собирался на практику, в памяти осталось только, что мерил рубашки умника, потому что собственная после возлияний накануне была совсем несвежая.
Алкозельцер и крепкий кофе сделали свое дело. Оболочка стала вполне себе пригодной для хождения, разговора и даже консультаций по телефону.
Ваня продолжил свою карьеру в отделе продаж. До конца практики осталось еще два дня. Два дня он пробудет говорящим попугаем, разбирающимся в планировке и озвучивающим цены за квадратный метр. Главное что? Главное – не ходить больше по коридорам этого офиса, сидеть в кабинете и отвечать на звонки. Можно по-быстрому забежать в кафе на перекус и все – снова в кабинет. И никаких коридоров. Там можно встретить кого угодно. Можно встретить ее. Можно встретить его. И понять еще раз, что жизнь закончилась.
Еще полгода назад Ваня не знал о существовании никакого Ильи Юльевича Королёва. А теперь оказывается, что он был. И не просто был. Он оккупировал его жизнь! Как всемогущий герой комиксов. Он был даже тогда, когда Вани еще не было. Он был с его мамой! Потом он оказался мужем той женщины, в которую Ваня влюбился. Потом оказалось, что эта женщина сейчас беременна.
Вчера, увидев его в коридоре после этой новости, Ваня испытал шок. Ваня стоял у стены, смотрел на приближавшуюся фигуру и никак не мог понять, как… как этот немолодой человек… Как ему не стыдно?! В таком возрасте?!
А сегодня оказалось, что и мама когда-то…
Все это никак не умещалось в Ванину голову. Все это очень трудно было осознавать. А самое главное, он никак не воспринимал этого человека отцом умника. Почему-то. Вот Майю… Михайловну он его мамой все же воспринял. А этого всемогущего героя фантастического комикса – нет. Он был в сознании Вани сам по себе. И, сидя в кабинете в ожидании очередного звонка, Ваня представлял себя
