Хилари Норман - Чары
Мадлен пыталась кричать – но чувствовала, как слабеет, скользит, падает на землю. А потом тьма стала еще чернее.
* * *Они решили, что Ной останется в Крийоне на случай, если вернется Зелеев, а Руди и Гидеон поедут встречать полицию у главного входа в канализацию на набережной Д'Орсей.
Было уже около шести, когда заместитель управляющего отелем пришел вместе с одним из швейцаров отеля в номер Зелеева.
– У нас есть для вас новая информация, мсье Леви.
Швейцар, получивший до того несколько часов отдыха, только что вернулся в отель и узнал о переполохе от портье. И швейцар вспомнил, как искал такси для русского господина и белокурой дамы.
– Но они не поехали к клоаке, мсье.
– Откуда вы знаете?
– Да потому что господин сказал мне, прежде чем мне вызвать такси, что он хочет поехать на площадь Данфер-Рошро, – швейцар пожал плечами. – Конечно, потом они могли пойти на набережную д'Орсей, но по любопытному совпадению вход в катакомбы расположен именно на этой площади.
– Может, это ни о чем и не говорит, – вставил заместитель управляющего, – но я подумал, что будет лучше известить вас немедленно, мсье Леви.
– Вы были абсолютно правы, и я вам очень благодарен за это, – Леви, впервые в жизни позабывший про субботу и свою синагогу, стремительно соображал. Пытаться связаться с полицией займет гораздо больше времени, чем поехать прямо на место. – Если это возможно, мог бы я воспользоваться машиной отеля?
– Вы хотите поехать сейчас, мсье?
– Немедленно.
Когда Ной приехал на набережную д'Орсей, ко входу в катакомбы, он обнаружил там всплеск деловой активности. Расспросив четырех человек, прежде чем получить ответ, он узнал, что Гидеон уже внизу, изучает карты вместе с égouters, специалистами, которые чистили и поддерживали в нормальном состоянии канализацию, и которые вызвались ему помочь в его поисках.
– Ради всего святого!
Ной услышал Гидеона раньше, чем увидел его – американец был в бессильной ярости от медлительности полиции.
– Гидеон! – позвал его Ной, осторожно спускаясь вниз к нему, он был рад, что его не просили остаться тут или идти еще глубже. От мысли, что он может увидеть там хоть одну единственную крысу, по коже его пробегали мурашки.
– Ной, слава Богу! Можешь ты объяснить этим людям, что я хочу сейчас от них только одного – чтоб дали мне сапоги, а их карты – да пошли они на…!
– Гидеон…
– Я знаю, они хотят, как лучше, и я знаю, что Мадлен и Зелеев к этому времени могли уже забрести черт знает куда, но если мы еще даже не начали искать…
– Гидеон, ради Бога, дашь ты мне, наконец, сказать?!
– Что?
– Они не здесь.
Голова Гидеона вздернулась вверх, а в глазах блеснула надежда.
– Что?? Они вернулись? Они – в Крийоне? С Мадди все о'кэй?
– Нет, нет, просто послушай меня.
Отведя американца в сторону, Ной рассказал ему то, что услышал от швейцара, и еще – что он вспомнил в тот момент, когда швейцар упомянул катакомбы.
– Зелеев уже водил туда ее раньше – десять, одиннадцать лет назад. Он просто свихнулся на Гюго и на клоаке, и он подумал, что будет забавно взглянуть на них вместе с Мадлен. Она все рассказала Эстель – жена потом мне сказала, что Мадлен была просто в шоке, – лицо Ноя было страдальческим и виноватым. – Как это я раньше не догадался, когда увидел книгу! Но…
– Ничего, – перебил его Гидеон. – Как мне туда попасть?
– Отель дал мне машину и шофера.
– Я возьму ее, – Гидеон уже бежал туда, откуда пришел Ной, а сам Ной просто несся, чтобы от него не отстать.
– Но ты не можешь идти один, Гидеон.
– Могу, черт возьми, – Гидеон говорил быстро, отдавая команды. – Найди Руди – он здесь, разговаривает с полицией. Расскажи ему все, что ты знаешь – пусть он им скажет, чтобы они действовали быстро, а потом возвращайся в отель.
– Я поеду с тобой.
– Ты – кантор, – сказал Гидеон, с мрачной улыбкой взглянув на Леви, который уже просто едва дышал. – На тебе лежит ответственность, да и потом, мне нужно, чтобы ты был в Крийоне – вдруг и вернутся.
– У тебя есть оружие? – волновался Ной.
– У меня есть револьвер и фонарик – только не говори полиции, пока я не вернусь.
– Гидеон? – Ной, тяжело дыша, схватил его руку. – Будь осторожен.
Глаза Гидеона были очень мрачными.
– Я собираюсь найти Мадди, – сказал он. – Чего бы это ни стоило.
Мадлен боролась, пытаясь очнуться от сна, который мог стать вечным; ее нос и горло все еще были полны тошнотворного запаха хлороформа. Ее голова просто раскалывалась, ее мутило, и земля под щекой была мокрой, холодной и противно воняла. Она открыла глаза и увидела только черноту; подняв голову, она поднесла окоченевшую руку к лицу. Но она даже не могла увидеть своих пальцев – она была слепой…
А потом она вспомнила.
Ее сердце начало сильно колотиться. Медленно, осторожно, она села, оглядываясь по сторонам, и стала шарить рукой в поисках фонарика, и ее рука коснулась чего-то холодного и мягкого. Мадлен едва слышно вскрикнула и отдернула руку, рванулась назад и ударилась о стену плечом, но, вспомнив черепа и кости, отшатнулась и разрыдалась…
– Господи, Господи… – она боролась с собой, пытаясь успокоиться. Какое-то мгновение она прислушивалась – но вокруг была лишь тишина – зловещая, гробовая тишина. Если Зелеев был здесь, рядом с ней, он уже давно, должно быть, был мертв. С ним было все кончено, и больше он не мог причинить ей зла. – Найти его, – вдруг пробормотала она вслух.
Она опять скорчилась и, широко раскинув руки, стала шарить по земле. То, что ее так напугало, было его шляпой, его щегольской мягкой шляпой с поперечной вмятиной посередине. – Найди его, твердила она себе. Найди его и убедись, а потом ты можешь выбираться отсюда.
Но его нигде не было.
Мадлен знала, что ударила его кинжалом, она чувствовала, что резной клинок врезался в его плоть, скользнул по ребрам и пошел дальше легко, словно смазанный кровью.
Но он выжил, усыпил ее хлороформом. А потом он исчез.
Она отчаянно пыталась думать здраво, не впадать в панику, не сдаваться.
– Спички, – подумала она. Мадлен вспомнила, что клала их в карман жакета; она захватила их из пепельницы в отеле – безотчетно, безо всякой цели. И теперь, вслепую, она нашла их, оторвала одну спичку от упаковки и попыталась зажечь – но было сыро, и спичка сломалась, и Мадлен бросила ее на землю. Спокойно, спокойно, сказала она себе, спокойно, и оторвала еще спичку. Пламя вспыхнуло и погасло, оставив Мадлен после себя только запах серы. Она попробовала еще раз – теперь она прикрывала пламя ладонью. На секунду вспыхнул свет, и сотни безглазых черепов уставились на нее своими пустыми глазницами, словно насмехаясь, тысячи костей замерцали белым светом, и рука Мадлен затряслась так сильно, что она уронила спички и снова осталась в темноте.
