Королевы и изгои - Алена Игоревна Филипенко
Он не сводил с меня глаз. Даже не моргал, будто боялся, что я исчезну, если он хотя бы моргнет. Волны в его глазах поутихли. Глаза были светло-голубые.
– Я бы не пережил, если бы тебя сейчас не было рядом и твоя фотография стояла бы здесь в траурной рамке. Мне просто… Больше незачем было бы жить. Я не имел права потерять еще и тебя.
На миг глаза Севера стали пустыми, как будто из него выкачали душу. Я почувствовала, как он еще сильнее напрягся. А затем посмотрел на меня по-новому. Я поняла, что он готов к тому, чтобы рассказать мне свою историю. Он больше не мог сдерживать боль. И кажется, я начинала понимать, о чем, а точнее о ком, будет эта история…
– Ты знаешь, что я потерял сестру, когда мне было девять? – глухо спросил он.
Я кивнула. Я помнила это, но не знала подробностей. Вроде бы старшая сестра Севера, которой было около пятнадцати, умерла от каких-то проблем с сердцем.
– У нее была анорексия. Она увлекалась разными таблетками, которые дают побочный эффект в виде потери аппетита, слабительными и мочегонными…
Я прерывисто вздохнула. Ох, значит, вот с чем на самом деле связана ее смерть…
– Родители запрещали ей принимать их, отнимали, если найдут, постоянно обыскивали ее вещи. Но она была хитрее: придумывала тайники и прятала таблетки там. Она все мне показывала, зная, что я не сдам ее. Я был маленьким и не понимал, что она серьезно больна, я понятия не имел, что это за напасть – анорексия.
Север умолк. Скользнул взглядом по доске памяти, как будто искал там фотографию своей сестры. У него были такие глаза, будто что-то рвало ему внутренности на части.
– Считал, что родители все выдумывают, – продолжил он после паузы. – Она похудела и действительно выглядела лучше, чем раньше, я гордился ей. Она показывала мне потайные кармашки в швах одежды, ниши под подоконниками и в боковых стенках ящиков комода. Тайники в розетках, под плинтусами… – Север помедлил. – Однажды ночью она выпила сорок таблеток мочегонного и умерла.
Что-то жгло легкие. Боль Севера вдруг стала воздухом, которым я дышала.
– Родители всем сказали, что от сердца. После смерти сестры все в моей жизни изменилось. Я жалел, что не предвидел, и корил себя за ее смерть. Вот почему я такой, Саша. – Он поднял на меня глаза раненого пса. – И вот почему внутри меня полыхают пожары, а снаружи – покрывает лед. После ее смерти я стал остро чувствовать ответственность за то, что происходит вокруг, стал приглядываться ко всем. Вдруг у меня под носом снова начнет разворачиваться трагедия, а я, как и тогда, не увижу ее и ничего не сделаю? Я всеми силами пытался не допустить этого.
Вот в чем состоял секрет Севера, травма, которая до сих пор мешает ему жить. Я подумала, что Север явно не просто так поделился этим. Он к чему-то вел. И в подтверждение моих мыслей он распахнул глаза и отстранился.
– Я хорошо знаю, где дома можно сделать тайник. Сестра научила меня. – Север снял рюкзак, раскрыл молнию и застыл, раздумывая: доставать что-то или нет?
Помолчав немного, он продолжил:
– Я подозревал, что вы с Женей что-то роете. Пару раз следил за вами, и вы привели меня в дом Ады. Я дождался, пока вы уйдете, и зашел сам. Дневник я не нашел, потому что сразу наткнулся на кое-что другое – на другой тайник, под плинтусом. Похожий был у сестры. В тайнике лежало это. – Север достал из рюкзака сложенные листы. – Я прочитал и ничего не понял, потому что не хватило контекста. Про существование дневника я тогда не знал и подумал, что это какой-то бред сумасшедшего. Вы с Женей читали дневник, и, может, это еще что-то прояснит.
С этими словами Север протянул листы мне. Я взяла их трясущимися руками и жадно уставилась на строчки. Дочитав, я почувствовала, будто только что сдала кровь. Пол уплывал из-под ног. Я испуганно посмотрела на Севера. Он изменился в лице:
– Саша? Что случилось?
– Мы знаем не обо всех убийствах Ады, – прохрипела я. – Есть еще одно.
Урок 38
Рыбы: продолжительность жизни и угроза популяции
СЕВЕР
Саша сказала, я должен сделать это сам, один – отдать Жене недостающие листы из дневника. Написанное там касалось троих, но из живых – только его одного. Я позвонил Жене и сказал, что мне нужно зайти к нему на разговор. Он с неохотой ответил: «Приходи». Наверное, подумал, что речь пойдет о Саше: мы станем ее, как он выразился, «делить». Но нет.
Женя пригласил меня на кухню:
– Чай или кофе?
Я выбрал чай, хотя не очень-то хотел. Вскоре Женя поставил его передо мной. На блюдце лежала салфетка, на салфетке стояла чашка. Посуда была белая с сиреневой полосой, салфетка – сиреневая. В чашке лежала веточка свежей мяты. Рядом Женя поставил тарелку – такую же белую, с сиреневой полосой. На тарелке ровной спиралью были уложены конфеты и печенье. Я безнадежно закрыл глаза и вздохнул. Даже захотелось сфотографировать это произведение искусства. Подача сбила меня с толку. Сашка права, Женя ужасно непредсказуемый. Мы не выносим друг друга, а он для меня сервирует стол.
Женя сел напротив и вопросительно посмотрел на меня. Я сказал ему то же, что и Саше, и протянул ли сты. Некоторое время Женя читал. Потом он вскочил и стал нервно ходить по комнате. Во время нашего разговора Саша прояснила мне смысл текста на этих листах. Запись датировалась 2018 годом, и там Ада писала об убийстве «рыбки». Читая впервые, я подумал, что Ада убила своего питомца, совершенно не понял, почему «рыбка» разговаривает, и решил, что это какой-то бред. Но Рыбка оказался папой Жени.
Ада писала о том, что, спланировав месть, поняла: ей нужен помощник. Тогда она еще жила в Москве. Поехав в Вереск, она навестила Игоря Валерьевича. Ада подумала, что он примет ее сторону и поддержит ее, как поддерживал в школе. Папа Жени – единственный, кому она рассказала о своем плане. Но он пришел в ужас, отказался помогать ей и попытался переубедить, а когда у него не получилось, пригрозил Аде полицией. За это она убила его. Господи, эта безумная нанесла ему 107 ударов ножом…
Найденные мной листы хранили письменное признание Ады. Мы с Сашей понимали: для Жени это самое дорогое на свете сокровище, ценность которого невозможно выразить количественно.
