Рут Харрис - Любовь и деньги
Полицейские вежливо попрощались, поблагодарили его за то, что он нашел возможность уделить им часть своего драгоценного времени, и, извинившись за причиненное беспокойство, ушли.
Только один человек мог пролить свет на это загадочное покушение, но он лежал в бессознательном состоянии в реанимационном отделении больницы. Состояние его, судя по официальному заявлению консилиума врачей больницы, продолжало оставаться «неопределенным». Слэш Стайнер не приходил в сознание.
Диди, сидевшая у его постели, не покидала Слэша ни на минуту. Прошло два дня, а затем прошел и третий. Никаких изменений к лучшему в его состоянии не наблюдалось. Все тише становились голоса врачей, когда они собирались вокруг его постели, все серьезней становились их лица.
Сообщения в газетах все больше напоминали некрологи, а в правлении фирмы «Ланком и Дален» уже поговаривали о планах возможных безболезненных перемещений в руководстве. Кажется, звездный путь Слэша Стайнера пришел к своему концу. Однако к вечеру четвертого дня Слэш открыл глаза.
– Чего ты ревешь? – спросил он Диди со слабой, но так знакомой ей дерзкой и обаятельной улыбкой. – Разве ты не знаешь, что еще не отлита та серебряная пуля, которая доконает меня окончательно?
Трип Ланком всегда презирал рекламу в прессе. Еще в школе он говорил, что имя настоящего джентльмена может появляться в газетах лишь трижды: в сообщении о его рождении, браке и смерти. Однако фотография его в наручниках, следующего в тюрьму, замелькала не только во всех газетах, но и была вынесена на обложку журнала «Тайм». Его осудили на семь лет тюрьмы за попытку совершить убийство.
История финансового мира Америки не знает случая, когда бы мультимиллионеры, наследники крупнейших состояний, занимающие кресла президентов компаний на всемогущем и всесильном Уолл-стрите, попадали в тюрьму за иное преступление, кроме финансовых махинаций.
Откровенная ненависть и презрение на лице Трипа, схваченное фотообъективом, приоткрыло завесу над истинной сутью этого человека.
Спустя восемь месяцев заключения и за два месяца до того, как его можно было взять на поруки, Трип Ланком был зверски убит в тюремной прачечной. Орудием убийства была бритва, причиной – ссора из-за пары носков. Убийцей был молодой латиноамериканец, имевший несколько судимостей за особо жестокие нападения. Трипу Ланкому было сорок два года.
Многие вспомнили по этому поводу смерть родителей Трипа в авиационной катастрофе на Британских Виргинских островах и вообще судьбу этой семьи.
– У Трипа Ланкома были деньги, а в жизни ему не везло, – говорили другие, забывая, что в нем таилась какая-то темная и всех отпугивающая сила.
X. ПРИМИРЕНИЕ
Как только Слэш вышел из больницы, они с Диди официально объявили об окончательном примирении. Хотя после покушения Слэш сохранил прежний стиль своего поведения, юмор и умение делать деньги, физически он изменился. После ранения он стал прихрамывать, и, отказываясь мириться со своим увечьем, первым за всю его жизнь, он стал ходить с блестящей палкой из черного дерева с серебряным набалдашником, которая стала не только его подспорьем, но и фирменной маркой. Палка с серебряным набалдашником, драматические обстоятельства покушения и хромота придали ему еще больший шик и таинственность. Он и Диди в блеске богатства и славы возобновили совместную жизнь на самой верхушке манхэттенской пирамиды, наверстывая упущенное.
Спустя более двадцати лет с их первой встречи индекс Доу поднялся с 610 до 3000. Старые капиталы уступили дорогу новым, работающие богатые сменили богатых бездельников. Заработанные деньги заменили унаследованные. И слово «нувориш», новый богатый, перестало быть оскорбительным, а было всего лишь констатацией факта перемен.
Как всегда, Слэш не отставал в своих трудах, а Диди, вызывающая всеобщее восхищение, стала идеалом жены манхэттенского магната. Она не только помогала блестящей карьере своего мужа, но и оказывала помощь в управлении фирмой, основанной еще ее дедом. Она была душой блестящего общества манхэттенских новых богатых. Ее наряды и деловая активность, устраиваемые ею приемы и ее семья были постоянной темой светской хроники. Но только Диди знала, что скрыто за этим внешним блеском и благополучием. За сверкающей поверхностью озера таилась темная его глубина, за блеском удовольствий – боль.
Многие даже не знали, что когда-то ее брак был разрушен громким скандалом и долгим расставанием. Те же, кто знал, были рады ее примирению с мужем и торжеством их любви и их благополучием.
Несмотря на преступление Трипа, Диди и Нина продолжали дружить. Все три десятилетия драматических перемен, браков и расставаний, разводов и личных катастроф, казалось, не отразились на дружбе, связывавшей этих двух женщин с детства. Дружба, как говорили они, надежней, чем любовь или деньги. Она так просто не исчезает.
– Ты не ревнуешь Слэша к Лане? – спрашивала Нина, удивляясь этому «треугольнику», который был в фокусе всех сплетен и слухов на званых вечерах и обедах в Манхэттене. Слэш, не следуя дурному примеру Рассела Далена, не посчитал возможным, чтобы его ребенок был никому не нужной безотцовщиной, и нигде не скрывал, что у него есть внебрачный сын. Его, Лану и маленького Джоэла часто видели вместе. – Ты не боишься, что бес их может попутать и во второй раз? – допытывалась Нина.
– Конечно, боюсь, – отвечала Диди. – А кто не боялся бы?
Но Нина не верила ей. Судя по всему, Диди не боялась. Нисколько.
Любовь и деньги. В конечном счете это то, что бывает доступно пониманию каждого. Так думала Лана, По крайней мере, они со Слэшем понимали это. Любовь и деньги свели их и держат вместе и сейчас с тех самых пор, как Лана получила двадцать пять процентов акций фирмы «Ланком и Дален» и владеет половиной акций фирмы «Верхний город». Даже последнего ей было бы достаточно, чтобы считаться невероятно богатой женщиной.
Владение «Премьерой», ставшей одной из ведущих парфюмерных фирм и имевшей сеть магазинов, парикмахерских и косметических салонов по всей стране, позволило Лане стать единственной женщиной в списке пятиста самых богатых людей Америки, опубликованном как в журнале «Форбс», так и в журнале «Форчун».
В 1987 году она стала еще богаче, присоединив к «Премьере» фирму «Маркс и Маркс».
– Ваш отец когда-то лелеял такой план, – сказал ей Леон Маркс, когда последние бумаги были подписаны. Ему было далеко за семьдесят, и он славился своим вспыльчивым характером. Он стал спокойней – если раньше его сравнивали по силе излучаемой энергии с атомным реактором, то теперь он был просто вулканом и, не прибавив и дюйма к своему маленькому росту, был полон сил. Он был очень доволен контрактом, заключенным с Ланой, ибо был наслышан о ее прижимистости и умении торговаться. Они оба признали друг в друге достойных партнеров. Оба были и без того богаты, а слияние фирм было для них еще более многообещающей сделкой.
