Мэв Хэран - Вернись, бэби!
– И что мне делать?
– Добыть такой потрясающий репортаж, такой неотразимо захватывающий, такой эксклюзив для газеты, чтобы вместо тебя уволили кого-то другого.
– Точно! – Клэр почувствовала, как рука снова потянулась к носу, и сама себя остановила. – Тогда мне надо пошевеливаться.
– Можно мне сегодня прийти?
– Но я буду занята поисками сенсации.
– Да ладно, Клэрчик, ты опять сможешь посидеть на коленках у Санта-Клауса. – Он попытался напустить на себя просящий вид и блистательно провалился.
– Тебе разве не говорили, – язвительно ответила Клэр, – что Санта-Клауса не существует? Это вымысел, фантазия работников торговли.
– Могла бы и схитрить. – Тони сказал это с таким милым, щенячьим выражением, что она смягчилась.
– В девять часов. Только не говори, что опоздаешь на свою электричку.
Клэр вернулась к себе, стараясь не падать духом, а думать о том, как, черт возьми, добыть материал, способный сохранить ей работу.
Начало лета в Лондоне всегда удовольствие. Молли казалось, что кругом сплошь ярко-синее небо и красные герани, а все люди улыбаются, сидя за уличными столиками кафе. Зелень в парках еще свежая и яркая, не пыльная и огрубевшая, как будет через пару месяцев. Каждый день она дает Эдди поболтать пухлыми ножками в гребном пруду местного парка, который лишь недавно заполнили чистой водой, и он не обрел еще блестящих украшений в виде оберток от мороженого и пакетов от чипсов. По утрам, прежде чем идти гулять с Эдди, Молли залезала под коврик посмотреть, не пришло ли уведомление, несущее радостную весть о том, что мать Джо в самом деле зарегистрировалась в контактном реестре. Но оно все не приходило. Наконец, когда душный июль оставил в прошлом свежие радости июня, письмо пришло.
В этот момент Джо, похожий на нерадивого школяра, приготовился прыжками преодолеть лестницу, поскольку опаздывал на работу. Он в последнее время был очень занят на работе и погружен в свои мысли. Настолько, что чуть не наступил на Эдди, ползающего вокруг коврика, и сначала даже не заметил пухлого конверта. Письмо было от департамента усыновлений Управления генерального регистратора Саутпорта.
– Ну же, открывай! – попросила Молли, не дыша. Это был первый полученный ответ, и они оба волновались.
Джо поник.
– Невезение. В реестре она не значится.
Молли крепче обычного обняла его, стараясь скрыть свое разочарование. Насколько все было бы проще, если бы она хотела, чтобы ее нашли.
Возникал и еще один вопрос: раз его мать не внесла свое имя в контактный реестр, означает ли это, что она активно не желает, чтобы ее разыскали?
Молли вздохнула. Теперь, когда стало ясно, что мать Джо не значится в реестре, придется делать следующий шаг. В воскресенье, как обычно, они обедают с приемными родителями Джо, Патрицией и Эндрю.
Осмелится ли она просить их о помощи?
Молли знала, что Пэт считает ее неудачной партией для Джо. Буйные рыжие кудри, заляпанные краской брюки, причуды типа желто-зеленого цвета обеденного стола – все это разительно отличалось от спокойного и размеренного образа жизни Пэт. Пэт не понимала и того, как молодая замужняя женщина позволяет себе появляться в шумных барах с подругой и обсуждать неизвестно что. Однажды Молли даже побила Джо в соревновании на скорость поглощения пинты пива, чем заставила Патрицию объявить, что ее сноха не похожа ни на одну из всех известных ей домохозяек.
Еще ее раздражала симпатия, с какой ее муж Эндрю относился к сумасбродной невестке. Молли с первого же визита в это семейство покорила его сердце, проявив неподдельный интерес к его обожаемой коллекции инструментов.
В первый раз, когда Джо привел ее в дом, Молли провела целый час в мастерской Эндрю, расспрашивая о его «наборе домашнего мастера» и преимуществах дрелей «Блэк-энд-Деккер» над «Бошем». Патриция, для которой дрели были не более интересны, чем результаты футбольных матчей в норвежском чемпионате, поджав губы, молча надраивала мебель.
– Да будет тебе, дорогая! – поддразнивал муж. – Тебе бы небось понравилось, если бы она расспрашивала о твоей новой стиральной машине с сушкой.
Настало воскресенье, а Молли с Джо так и не решили, поднимать ли щекотливый вопрос на семейном обеде.
Как всегда, Пэт дожидалась их, стоя перед окном их домика в небольшом приморском городке Мир-он-Си.
Это был элитный пригород Уэстбич-он-Си, хотя сам городок вряд ли можно было назвать элитным. Всего в часе езды от Лондона, городишко стал прибежищем самых колоритных – а по мнению Пэт, самых тривиальных – приезжих из лондонского Ист-Энда. У Мир-он-Си, по крайней мере, был налет достоинства, которого недоставало его более шумному соседу.
– Здравствуй, Молли, девочка, как добрались? – Эндрю, как ядовито заметила Пэт, всегда высматривал Молли и Джо с наблюдательного пункта в своей мастерской.
– Отлично, спасибо. – Джо с нескрываемой теплотой обнял отца. – Эдди всю дорогу проспал. Небось благодаря влитому в него двойному бренди.
Эндрю расхохотался. «Ну, как всегда», – подумала Пэт. В Эндрю было что-то такое, что располагало к себе. Даже собственного сына.
Чувствуя себя покинутой, она отступила на шаг, в тень, в своем желании сделаться незаметной едва не налетев на журнальный стол.
– Здравствуй, Молли, радость моя, – произнесла она ледяным тоном, когда через несколько мгновений все же вышла к остальным. Минуту она изучала грязные кроссовки невестки. – Не хочешь разуться в прихожей?
В доме Мередитов всем полагалось разуваться, дабы не пачкать «новый» бежевый ковер. То обстоятельство, что он лежал там уже пять с лишним лет, как-то ускользало от внимания Патриции. Молли это не удивляло: ее свекровь до сих пор держала стулья в столовой в целлофановых чехлах, как они прибыли из магазина. Ее всегда поражало другое: как мог Джо здесь вырасти? В этом доме невозможно было представить себе мальчишку с грязными коленками, бегающим в мокрых сапогах.
– Тебе не нужно покормить Эдди, пока мы не сели за стол? В гостевой комнате я приготовила полотенце. – Патриция не могла мириться с грудью, выставляемой напоказ перед всеми. Это полагалось делать в тиши холодной спальни.
– Ничего, он пока спит.
– Так. Тогда садимся?
Воскресный обед у Патриции всегда был одинаков, как любили ее мужчины. Это по-прежнему была говядина, несмотря на все страхи относительно «коровьего бешенства», – у Патриции просто не было времени обращать внимание на подобную ерунду. Единственной уступкой с ее стороны было покупать мясо не на кости, а только мякоть, и то лишь после того, как соответствующее распоряжение отдало правительство. Еще была жареная картошка, большой йоркширский пудинг, который вернее было бы назвать мясным пирогом, брюссельская капуста, морковь и покупной соус-хрен. Мужчины, чьи желудки были настроены не хуже фирменного рояля, обнаруживали изменения даже в том случае, если Патриция всего-навсего отоварилась в другой лавке.
