Линн Пембертон - Затмение
– Ройоль, иди ко мне! Чего ты ждешь…
Ройоль провел рукой по ее волосам. Лицо Сирены озарила улыбка – чувственная, зовущая. Вытянувшись рядом с ней на кровати, он ласково покусывал краешек ее уха.
– Скажи мне, что ты любишь, Сирена?
Краска смущения залила ее лицо. Николаса это никогда не интересовало, не спрашивали об этом и другие – немногие – мужчины, бывшие в ее жизни до мужа. Как сказать о таких интимных вещах Ройолю – незнакомцу, по существу?
– Скажи, Сирена, – настойчиво требовал он. – Я не смогу подарить тебе наслаждение, если не буду этого знать.
Поборов смущение, она шепнула ему на ухо.
– Я сделаю это с радостью, – сказал Ройоль и нежно коснулся губами ее губ.
Она закрыла глаза, когда он склонился над ней и мягко развел ей ноги.
Они занимались любовью до тех пор, пока темно-оранжевый диск солнца не спустился с голубых гор к темнеющему горизонту и удлинившиеся тени не сказали о том, что наступает вечер.
На землю медленно опускалась ночь, а они сидели, обнаженные, в объятиях друг друга на террасе, потягивали приготовленный Ройолем пунш и наблюдали, как на линии горизонта угасают оранжевые лучи солнца.
Сирена первой нарушила молчание.
– Хотелось бы мне уметь рисовать. Я бы постаралась как можно точнее передать краски этого заката и твое красивое лицо. – Она легонько чмокнула его в кончик носа и продолжала: – Никогда еще мне не было так хорошо.
Свежий ветерок пробежал по террасе.
– Тебе не холодно? – заботливо спросил Ройоль, прижимая ее к себе.
– Нет, я чувствую себя превосходно. – Взяв его свободную руку, Сирена поцеловала ладонь, пахнущую лимоном. – Мне даже не хочется возвращаться в Лондон. Я хочу остаться здесь, с тобой. – Ройоль молчал, и она продолжала своим спокойным чистым голосом: – Я говорю серьезно. Мне кажется, что я люблю тебя. Я могла бы быть с тобой столько, сколько ты пожелаешь.
Море успокоилось. Стояла тишина, если не считать вечного стрекотания кузнечиков, пения древесных лягушек и слабого шелеста деревьев, чьи ветви затеняли террасу.
Помолчав, Ройоль заговорил:
– Мне бы тоже хотелось, чтобы ты осталась со мной, Сирена, но, думаю, оба мы понимаем, что это невозможно. Ты сама сказала, что мы люди из разных миров, и как я никогда не смогу попасть в твой мир, точно так же и ты не сможешь жить в моем.
– Я не зову тебя в мой мир, Ройоль. Но почему я не могу жить в твоем? Подобное случалось – не мы первые, – возразила она.
Она смотрела на него глазами доверчивого ребенка, и сердце Ройоля сжалось от боли.
– У меня есть свои планы и мечты. Карибский район меняет облик, и мне хочется принять участие в этих переменах. Я очень многое хочу сделать, многого достигнуть. Начинается новая эпоха туризма, на этом будут делаться состояния. Я тоже хочу разбогатеть, но в настоящий момент я беден и ничего не могу тебе предложить. – Он замолчал. И затем с потемневшими глазами прибавил: – Даже свое время.
Сирена заморгала, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Легкое облачко набежало на полную луну. Сирена взглянула на небо. Ей было приятно, что Ройоль не упомянул о Кэрон, и когда лунный свет коснулся ее лица, она прерывающимся от волнения голосом сказала:
– Деньги – еще не все, Ройоль.
Он глубоко вздохнул.
– Я знаю, ты так легко говоришь об этом, потому что никогда ни в чем не нуждалась. Ты очень молода, Сирена, и, не обижайся на меня, очень наивна.
Она оборвала этот разговор, покрыв его губы короткими легкими поцелуями, и прошептала:
– Молчи, Ройоль, и люби меня. Наше время на исходе.
На следующее утро Сирену разбудил мерный шум дождя, барабанившего по деревянной крыше. Она бесшумно выскользнула из кровати. Не найдя поблизости своего платья, она натянула рубашку Ройоля и на цыпочках босиком вышла из дома.
Ее джип стоял под красным жасмином. Пропитанные влагой крупные листья свешивались на капот. Стараясь не шуметь, Сирена завела мотор и медленно поехала по дорожке, позволив себе еще раз обернуться на виллу «Коралита». Сейчас, под нависшими свинцовыми тучами, вилла показалась ей заброшенной и печальной. Она не заметила, как съехала с дороги. Колеса джипа увязли в грязи. Сирена выругалась про себя.
– Черт! Только этого не хватало.
Она жала изо всех сил на акселератор, заклиная автомобиль сдвинуться с места.
– Ну, пожалуйста, прошу тебя, не подведи.
Просьбы ее были услышаны – джип слегка дернулся, а потом вдруг мощным рывком вырвался из грязи.
Через пять минут Сирена уже ехала по дороге, ведущей к Голубой лагуне. К тому времени, когда она подъезжала к Манго-Бей, дождь прекратился, хотя небо все еще оставалось в тучах. Ее дом выглядел этим утром как-то иначе; он стал другим, или изменилась она сама? Сирена не знала точно.
Слоняясь по элегантно обставленным комнатам, она впервые осознала, как много в этом доме от Николаса и его семьи и как мало от нее самой. Интересно, почему такая мысль не приходила ей раньше в голову? Стены увешаны картинами из коллекции Фрейзер-Уэстов, старинные столики заставлены изящными безделушками, выбранными на свой вкус матерью Николаса. Даже ткани – из поместья кузена Николаса.
Нужно было еще принять душ и собрать вещи, но прежде всего Сирена спрятала рубашку Ройоля в нижний ящик комода. Когда зимой она вернется на Ямайку, у нее будет повод увидеть его снова.
Сирена вышла на небольшую террасу, примыкавшую к ее спальне. По серому, насупленному небу пробежала ярко-голубая полоса – это солнце стремилось пробиться сквозь тучи. В голове Сирены всплывали события последних часов, память о которых будет согревать ее долгими скучными вечерами в обществе Николаса.
Сирена не знала раньше, что любовью можно заниматься так исcтупленно и одновременно нежно. Вспомнив, какой раскрепощенной была она сама, Сирена покраснела. Да, ласки мистера Ройоля Фергюссона оставили неизгладимое впечатление в ее памяти. Она отчаянно хотела снова видеть его и, стоя под душем, вынашивала планы о скором посещении Порт-Антонио одной, без Николаса.
Остаток утра Сирена посвятила текущим делам, однако мысли ее были настолько заняты Ройолем, что она чуть не забыла забрать почту Томаса Лейнеса из Френчмен-Коув и отменить еженедельные поставки свежих яиц и овощей.
Ее самолет вылетал из Порт-Антонио на Кингстон в четыре тридцать; в три двадцать пять она, в черных слаксах и рубашке с короткими рукавами, держа в руках шерстяной свитер, уже стояла наготове. Внизу у лестницы ее ждал дворецкий.
– Не беспокойтесь, леди Фрейзер-Уэст, за домом я присмотрю. – Джозеф выпячивал грудь, улыбаясь во весь рот, – видно было, что ему не терпится остаться здесь за главного.
