Колин Маккалоу - Милый ангел
Это имя вызвало у Джим улыбку.
— Тоби — художник, ты ему понравишься!
Выкинув папиросу в мусорный бак, Джим начала снимать с веревки белье, а я помогала сворачивать простыни и аккуратной стопкой укладывать их в корзину. Потом появилась суетливая и нахмуренная Боб с крошечными ступнями в синих шевровых ботиночках, которые шуршали, как мышиные лапки Боб оказалась похожей на эльфа или куклу девушкой гораздо моложе Джим. Она была одета по моде четырехлетней давности — в голубое платье с пышной широкой юбкой и шестью крахмальными нижними юбками, затянутой в рюмочку талией; грудь в тесном лифе выпирала, точно нос корабля. Мои братья называли такие фасоны «Руки прочь!».
Краснея, Боб объяснила, что опоздала на поезд, а такси не смогла поймать. Джим наклонилась, чтобы поцеловать ее, — но что это был за поцелуй! С открытыми ртами, в которых мелькали языки, и сдавленными стонами удовольствия. Поцелуй подействовал, Боб наконец успокоилась. Придерживая бельевую корзину у бедра, Джим повела Боб по коридору, обе свернули за угол и скрылись из виду.
Глядя в землю, я погрузилась в деловитые размышления. Я знала, что лесбиянки существуют, но увидела их впервые — по крайней мере эта пара ничего не скрывала. Должно быть, среди старых дев, сестер в нашей больнице, полно лесбиянок, но они стараются ничем не выдать себя — это слишком опасно. Одно пятно на репутации, и с мечтами о карьере можно распрощаться. Но Джим и Боб не делают из своих отношений секрета! Значит, миссис Дельвеккио-Шварц не желает пускать в Дом девиц, которые торгуют своим телом, но готова приютить под своей крышей откровенных лесбиянок. И правильно!
— Привет, крошка! — послышался чей-то голос.
Я вздрогнула и обернулась на голос, который был женским и доносился из окна дома 17d, из-за розовато-сиреневых кружевных занавесок. Эти окна возбуждали мое любопытство, меня так и тянуло заглянуть в них, посмотреть, что там, за кружевными шторами и вазами с грязно-розовой геранью, которые придавали дому сходство с дешевой частной гостиницей. Совсем молодая голая женщина выглядывала из окна, расчесывая пышную шевелюру, выкрашенную хной. Ее полные груди зазывно покачивались, а среди гераней виднелся черный кустик.
— Привет, — отозвалась я.
— Будешь жить здесь?
— Да.
— Очень приятно! Ну пока! — И она захлопнула окно.
Первые лесбиянки и профессиональная проститутка, которых я увидела на новом месте!
По сравнению с этими встречами приводить комнаты в порядок было скучновато, но я не бросала работу, пока у меня не заныли руки, а стены и потолок не покрылись свежей краской. Конечно, жаль было пропускать привычную воскресную партию в теннис с Мерл, Джен и Дэнис, но оказалось, водить кистью — все равно что махать теннисной ракеткой, разминка ничем не хуже. Интересно, где-нибудь в Кроссе есть теннисные корты? Наверное, но вряд ли местные жители увлекаются теннисом. Здесь в чести совсем другие игры.
Уже на закате ко мне в дверь постучали. Сперва я решила, что пришла Пэппи, а потом поняла: так стучать она не стала бы. Слишком властным был этот стук. Открыв дверь, я увидела на пороге Дэвида, и мое сердце ушло в пятки. Вот наглец, я его не звала! Он вошел, не дожидаясь приглашения, и брезгливо огляделся, как кот, вдруг обнаруживший, что стоит в луже мочи. Четыре крепких деревянных стула я еще не начала отчищать, но они стояли рядом, и я подтолкнула один из них ногой к Дэвиду, а сама присела на край стола, чтобы смотреть на незваного гостя сверху вниз. Но он не клюнул — так и остался стоять, глядя мне в глаза.
— Здесь кто-то курит гашиш, — объявил он. — В коридоре пахнет.
— Это Пэппи жжет курительные палочки — просто палочки, Дэвид! Добропорядочному католику следовало бы разбираться в таких ароматах.
— Я отличаю запах блуда и распущенности.
У меня невольно сжались губы.
— Ты хочешь сказать, запах логова пороков?
— Если тебе нравится это выражение — да, — сухо согласился он.
Я продолжала небрежным тоном, роняя слова, будто они ничего не значили:
— Между прочим, отныне в этом логове пороков живу я. Вчера меня навещал констебль из полиции нравов, чтобы убедиться, что я не проститутка, а сегодня я познакомилась с проституткой высокого полета — она живет здесь по соседству и голой выглядывает в окно. Кстати, в нашем доме двумя этажами выше обитают Джим и Боб, лесбиянки. Видел бы ты, как страстно они целуются! Не то что ты! От такого поцелуя прикуривать можно!
Дэвид решил сменить тактику и попытаться образумить меня. Лекцию о том, что порядочным девушкам положено до свадьбы жить с родителями, он завершил словами: «Харриет, я люблю тебя!»
Я оглушительно расхохоталась, пуская пузыри, и вдруг в голове у меня словно включили лампочку. Внезапно мне все стало ясно!
— Слушай, Дэвид, — сказала я, — оказывается, ты из тех мужчин, которые с умыслом выбирают совсем молоденьких девчонок, чтобы воспитывать их так, как им вздумается. Но тебе не повезло, дружище. Загнать в рамки меня не удалось — ты их сломал!
Наконец-то я вырвалась из тесной клетки! Дэвид и прежде изводил меня нотациями и нравоучениями, но теперь мне было на них наплевать. Он потерял власть надо мной. А как хитро он действовал — ни разу не дал мне шанса оценить его как мужчину, по-настоящему приласкать, поцеловать или, Боже упаси, хотя бы увидеть его достоинство, не то что применить его по назначению! Только потому, что он привлекательный, хорошо сложенный и вообще завидная добыча, я цеплялась за него, убежденная, что игра стоит свеч. Но теперь мне все ясно: он с самого начала преследовал корыстные цели. Мне вообще не полагалось знать, что и у него есть недостатки, а добиться этого можно было только одним способом: лишить меня возможности сравнивать. Избавиться следовало не от Дэвида, а от собственного невежества. И я порвала с прошлым в тот самый момент, когда захлебывалась хохотом и пускала пузыри.
Так что пусть тешится мыслью, что у меня «просто такой период», пусть набирается терпения и ждет, когда я приду в себя, и так далее, и тому подобное.
В прачечной я нашла пачку «Дюморье» и сунула ее в карман. А когда Дэвид завел волынку насчет моего настроения, я вытащила сигареты из кармана, сунула одну в рот и прикурила от газовой плиты.
У Дэвида глаза полезли из орбит.
— Брось сейчас же! Какая мерзкая привычка!
Я выпустила дым ему в лицо.
— Чего доброго, начнешь курить гашиш, а там и нюхать клей пристрастишься…
— Узколобый ханжа, — огрызнулась я.
— Я ученый, я занят научными исследованиями и умом не обижен. Ты попала в дурную компанию, Харриет, так что не надо быть нобелевским лауреатом, чтобы предсказать, чем это кончится, — заявил он.
