Елена Усачева - Не время для шуток
– Васильев, тебе больше поговорить не о ком? – нахмурилась Маканина. – От тебя, вон, Рязанкина не отходит, но я же ничего не говорю.
– А ты скажи! – развернулся к ней Васильев. – У нас в стране демократия, все говорят, что хотят.
Олеся открыла рот, но сказать ничего не успела.
– Ой, расшумелись-то, расшумелись! – сквозь толпу к окошку раздачи направлялась Людмила Ивановна. – Васильев, твой голос слышен из коридора. Брали бы еду и расходились. Что здесь толпиться?
– А мы обсуждаем животрепещущую тему, – сразу переключился на нового собеседника Андрюха. – Про любовь говорим!
– Ой, знаю я вашу любовь, – привычно отмахнулась от васильевской болтовни химичка. – Четверть новая началась, хоть бы кто-то за ум взялся, а вы все телевизор смотрите.
– Причем исключительно бразильские сериалы, – изогнулся Андрюха, изображая преувеличенное подобострастие.
– Ой, ладно! – снова подняла руку учительница. – Тебе бы все болтать. Давайте, шевелитесь. За вами класс идет.
Васильев еще что-то говорил, пытаясь пропустить химичку вперед, но толпа была приличная, толстая учительница никак не протискивалась сквозь плотный строй учеников.
Как только на Олесю перестали обращать внимание, она потихоньку выбралась из кучки учеников и повернула к выходу. После таких разговоров никакого аппетита у нее не осталось. Ей бы в эту столовую не ходить, не появляться рядом с Васильевым. А лучше вообще недельку посидеть дома, чтобы вся эта история сошла на нет.
Маканина поднялась на третий этаж, залезла на подоконник и принялась смотреть на бегавшую по коридору малышню.
На душе у нее было тоскливо и одиноко. А вокруг носились и бурлили школьники. От этого Олесино несчастье выделялось особенно ярко. Это горе надо было все-таки чем-то заесть. Маканина покопалась в рюкзаке, достала конфету в потертом фантике и стала медленно ее разворачивать.
– А ты чего не в столовой?
Аня Смолова подошла незаметно. Она все делала тихо и скромно, осторожно ходила, всегда испуганно отвечала на уроках, негромко разговаривала. Олесе Смолова казалась скучной, поэтому в классе они почти не пересекались. Аня жила какой-то своей невзрачной жизнью, попеременно дружила со всеми, но ни с кем рядом надолго не задерживалась.
Почему Аня не в столовой, а здесь, Маканина даже спрашивать не стала, до того ей это было неинтересно. Она вздохнула, протянула однокласснице недоразвернутую конфету и отвернулась к окну.
– Она еще от Питера осталась, да? – спросила Смолова, держа конфету за хвостик фантика и легко помахивая ею в воздухе.
Олеся нахмурилась, вспоминая. Да, да, эту конфету она привезла в рюкзаке из Питера. Они их тогда целый пакет купили в ближайшей от школы булочной, и всю дорогу в поезде кидали ими друг в друга, играя в салочки. Надо же, какая Анька внимательная!
Маканина вгляделась в ничем не примечательное лицо Смоловой. Бледненькая, носик маленький, глазки серенькие, челочка реденькая, – и улыбнулась в ответ на ее доверчивую улыбку.
– А у меня фотки хорошие нашей поездки получились. – Аня наконец-то справилась с конфетой и отправила ее в рот. – Приходи ко мне в гости, покажу.
– Можно и прийти.
Ничего смотреть Олесе не хотелось. Не до фотографий ей было. Забыть бы побыстрее эту дурацкую поездку!
– Погодка могла бы быть и получше, – задумчиво протянула она, лишь бы что-то сказать. – А так – все ничего прошло.
– А мне очень понравилось, – бодрее заговорила Аня, словно Олесины слова дали ей разрешение высказаться более откровенно. – На карточках и не видно, что было пасмурно. Как раз такая погода очень хорошо подходит для съемки. Приходи, и ты сама все увидишь.
– А зачем ходить? Принеси снимки в школу, – пожала плечами Маканина. Вот ведь угораздило Смолову оказаться здесь! Могла бы и на другом этаже поторчать во время этой перемены.
– Не хочу, – качнула головой Аня, – их сразу растащат, придется печатать заново.
– Тогда не приноси, – легко согласилась Олеся.
– Вот я и говорю, приходи ко мне домой! – Смолова облизнула сладкие после конфеты губы и улыбнулась. – Там есть очень хорошая твоя фотография.
Маканина снова посмотрела на одноклассницу, на ее бледное лицо, серые глаза, прятавшиеся под жидкой челочкой. А почему бы и не сходить? Хоть какое-то развлечение, а то все дома и дома. Она эти стены уже видеть не может! Аня сейчас одна, Олеся одна, глядишь, и дружба завяжется.
Нет, не завяжется. Уж больно Смолова была для Олеси скучным человеком.
– Я пока не могу, – протянула Маканина. – А так – обязательно, как-нибудь после уроков забежала бы. У тебя днем дома никого?
– Никого, – заторопилась Аня. – Совсем никого, до самого вечера, а отец, бывает, и ночью приходит. А что тут думать? Давай сегодня. Вот увидишь, тебе фотки очень понравятся.
– Нет, сегодня я занята, – спрыгнула с подоконника Олеся.
Надо уходить, а то придется еще полчала выслушивать Анькины уговоры. Смолова была медлительной и занудной, и порой легче было согласиться, чем доказывать, что не хочется что-то делать.
– Эй, ты куда несешься? – Ксюша перехватила Маканину на лестнице. – Тебя там Галкин обыскался.
– Ничего, пусть еще поищет, – буркнула Олеся, сбегая вниз.
– Он тебе завтрак взял, волнуется. Боится, что ты голодной останешься.
Маканина взмахнула руками, остановилась. Подняла голову.
Рязанкина перегнулась через перила и с участием смотрела на одноклассницу.
– А тебе-то что от этого? – почти беззвучно спросила Олеся, но Ксюша ее услышала.
– Так ведь он ищет, беспокоится. – На лице Рязанкиной появилось некое подобие сочувствия. Но продержалось оно недолго. Секунда, и губы ее дернулись в улыбке. Чтобы скрыть смех, Ксюша побежала наверх.
«Шутки они шутят, – зло подумала Маканина, провожая Рязанкину взглядом. – Развлекаются! Нашли бы уже кого-то другого для развлечений».
Мгновенная ярость, поднявшаяся в душе, погасла. Они считают, что она без них не проживет, прибежит проситься обратно? А вот и нет, она легко без них обойдется.
В два прыжка Олеся преодолела подъем и вновь оказалась на третьем этаже. Аня все еще стояла около окна и задумчиво смотрела себе под ноги.
– Слушай, давай сегодня, – с ходу выпалила Олеся. – Зачем тянуть?
– Правда? – вспыхнула радостью Смолова. – После уроков, да?
– Легко! – Маканина взяла одноклассницу под руку. – Чайку попьем.
В дальнем конце коридора появился Васильев. Можно не сомневаться, он заметил все, что ему было нужно.
– Ну, и что ты тут делаешь? – раздался за спинами девятиклассниц мощный голос.
Орал Галкин с полкоридора, на ходу запихивая остатки булки в рот.
– Ты сначала прожуй, – раздраженно бросила ему Маканина, крепче прижимая к себе дернувшуюся было Аню, – а потом говори!
