Екатерина Маркова - Актриса
Свою оплошность американец исправил мгновенно. Добродушная ослепительная улыбка далась ему одним движением мускулов.
— Цветы мне? — неуклюже пошутил он с галантным полупоклоном.
— Цветы… — Малышке самообладание далось не так легко. — Цветы передайте Кате от того самого Севки, которого вы боитесь.
В замешательстве она повернулась к стоящему на этаже лифту и вдруг услышала приглушенные рыдания, доносившиеся из открытой двери.
— Катя? — В два прыжка Алена очутилась у порога квартиры.
Стивен перекрывал дверной проем своим большим сильным телом и чуть насмешливо глядел сверху вниз на напружинившуюся Малышку.
— Конечно же не Катя. Она спит. В квартире наверху вчера были похороны. Вдова, совсем еще молодая женщина, безутешна. Я с утра уже оказывал ей помощь. Это же современный дом — слышимость или, как говорят в театре, — акустика превосходит все ожидания. — Стивен осуждающе покачал головой и прибавил: — Жду обещанного приглашения на юбилей.
— Нервы, нервы, нервы… — бормотала себе под нос Алена, спускаясь в лифте. — Немедленно брать себя в руки. Только что объясняла Севке, что, когда работаешь в детективном материале, вечно что-нибудь подозрительное мерещится…
В театре Алену поджидал очередной сюрприз. Около служебного входа стояла «неотложка», и рядом на скамейке устроили перекур монтировщики во главе с завпостом Золотухиным. Увидев Алену, они дружно вскочили на ноги и, переглядываясь, с трудом сдерживали смех. У Алены сразу отлегло от сердца, и она быстро спросила, обращаясь к Золотухину:
— Николай Петрович, к кому «неотложка»?
Коренастый неторопливый дядя Коля поправил заложенную за ухо сигарету и хмыкнул:
— Секс-символ Гладышев в глаз заработал!
— Севка? — моментально среагировала Алена.
Монтировщики дружно заржали. Дядя Коля усмехнулся и, с нежностью глядя на Малышку, успокоил:
— Да не волнуйся ты так, Алена Владимировна. Никакой не Севка. Женя Трембич так ему врезала, что сейчас у него вместо глаза какой-то экзотический плод.
— И все же раз понадобилась «неотложка», значит, там что-то серьезное?
— Ну да, как же, — иронично протянул один из монтировщиков, Митя Травкин. — Ему ведь главное вокруг своей персоны скандал организовать. Странно, что он еще фотографа не вызвал, чтобы тиснуть на обложку «ТВ ПАРКА» свою израненную физиономию. С очередной легендой, как актер, отказавшись от дублера, получил увечье в сложном каскадерском трюке… А от врачей ему нужно медицинское заключение. Во-первых, вид теперь не товарный, а у него съемки, а во-вторых, грозится Женьку под суд отдать.
— Та-ак… — Алена не спешила входить в театр. Она испытывала огромную симпатию к бригаде рабочих сцены. Все пятеро были молодые ребята, интеллигентные, тонкие, умные. Трое из них заочно учились на постановочном факультете, а ее любимец белобрысый Митя Травкин поступил в этом году во ВГИК на режиссерский. Когда от усталости и напряжения на репетициях у Алены заходил «ум за разум», она советовалась с Митей, и вдвоем они всегда отвоевывали у своей сложной профессии шаг вперед. — Так из-за чего весь сыр-бор разгорелся?
Самый младший из монтировщиков, Федор Бритиков, заканчивающий в этом году школу, потряс поднятой рукой и попросил:
— Я расскажу, ладно? — И, получив согласие окружающих, придвинулся поближе к Алене. — Вы когда уехали, Алена Владимировна, Гладышев совсем распоясался — стал нести всякую ахинею про Воробьеву, якобы она купила свою незаменимость, что на самом деле она как партнер на сцене оставляет желать лучшего. А как женщина вообще не может волновать, никакой, мол, сексуальности. Тут вскочила Женя Трембич и закричала, что, естественно, его она волновать не может, потому что он совсем другой сексуальной ориентации, и чтобы он вообще немедленно заткнулся и отправлялся к своей «подруге» Васе, который уже изнывает от безделья на служебном входе. Тут Гладышев схватил Женьку за волосы и стал орать, чтобы она сейчас же извинилась и что она сама в окружении Воробьевой, потому что та ее «гуляет» по заграницам и покупает ей шмотки в дорогих магазинах. Ну вот тут Трембич выскользнула из рук Гладышева, причем оставив добрую половину своего роскошного хвоста в его руках, и дала ему кулаком в глаз. Он взревел как бешеный, но тут уж мы кинулись его держать, иначе Женьке была бы хана… Глаз его сразу залился кровью и начал распухать, а Гладышев визжал как резаный и требовал вызвать милицию и «неотложку». Ковалева тотчас побежала звонить. Не знаю, сообщила ли она в милицию, но врачи приехали, сейчас его осматривают.
— Ясненько… Свет, конечно, не успели проверить?
— Обижаете, Алена Владимировна, — откликнулся зав. постановочной частью дядя Коля. — Хотя если бы не Севка, то вряд ли успели бы… Он на нервной почве так активизировался, что электрики только стонали. Все прошли, кроме финала. Но вы сами говорили, что там свет будет другой.
— Молодцы! Спасибо. А где сейчас Женя?
— Рыдает у себя в гримерной. А Гладышев с врачом — в кабинете Ковалевой, — с готовностью доложил Федор. — И еще у вас сидит художница по костюмам.
Алена перевела дух и с непоколебимым выражением лица решительной походкой вошла в здание театра.
Уже в коридоре ее окружили взволнованные сотрудники, заговорили вразнобой, но Алена коротко ответила всем сразу:
— Я в курсе. Всем цехам приготовиться к монтировочной репетиции. Актеров пока не отпускать. Ингу Ковалеву, пожалуйста, попросите пройти на сцену.
Алена поискала взглядом в группе людей Домового и кивком головы попросила его подойти.
— Я сейчас не хочу отвлекаться на посторонние разговоры, Сева, — тихо заговорила Алена, вместе с ним следуя в зрительный зал, — но так как памяти ни на что не хватает, чтобы не забыть, прошу тебя сделать одно дело.
Севка с готовностью кивнул.
— Ты должен узнать кое-что. Были ли в квартире, которая прямо над Катей, вчера похороны.
Севка в недоумении уставился на Алену, не задавая никаких вопросов, но и совсем ничего не понимая. Потом согласно затряс головой и шепотом произнес:
— Сегодня же спрошу у Кати.
Алена недовольно сдвинула брови:
— Ты плохо слушаешь! Кате ничего говорить не надо. — И прибавила тихо: — Ради ее же безопасности… Все, Сева. Развивать эту тему некогда.
Несколькими часами позже в театре появился Петр Сиволапов. Стараясь быть незамеченным, уселся в последнем ряду погруженного в полумрак зала. На сцене находились две актрисы: Инга Ковалева и Женя Трембич. Лица обеих девушек показались Петру заплаканными. Он удивился этому обстоятельству, припоминая, где по ходу пьесы существует повод для слез. О том, что стряслось с Воробьевой, ему поведала встреченная по пути в театр мадам Оболенская. Она брела по бульвару, вцепившись в высокого молодого человека так, точно боялась, что он испарится, словно мираж. Столкнувшись с Петром, Елена Николаевна, казалось, с трудом его узнала — глядела на Сиволапова, точно спускаясь с небес на землю, а когда коснулась ее, вздрогнула и воскликнула:
