Если бы я знал - Рейн Уайт
Он как ни в чём не бывало осмотрелся и двинулся к едва
вскипевшему чайнику. Отец, как раз рассматривающий
содержимое шкафа, обернулся, кивнул, снова уставился на
выбор чаёв. Не сразу он сообразил, что к чему, и снова повернул
голову к сыну.
― А ты что, только вернулся? ― прозвучало
одновременно грозно и насмешливо.
Дмитрий Краснов говорил гулким басом и вид имел весьма
суровый, а потому всегда казалось, что он слегка не одобряет
любой твой поступок. Но смотреть нужно было глубже. Никита
видел, что сейчас ругать его не собираются, отец просто
удивлён.
― Нет, вернулся довольно давно. ― Он покосился на
часы, принял, что на брата потратил почти полчаса, и покривил
душой. Полчаса иногда могут многого стоить. ― Просто не
спится, Егора укачивал. Думал, чтоб тебя лишний раз не будить.
Отец посмотрел на него так пристально, словно до души
добраться хотел.
― Хорошо погулял?
― Неплохо! ― Никиту распирало от впечатлений. Ничего
же не будет, если ими немного поделиться? ― Меня коктейлем
облили, а ребята-охранники вон, майку презентовали, и…
И рассказ пошёл по второму кругу, только теперь для
более осознанного слушателя. Никита достал из шкафа бережно
подписанные его рукой пакетики чая, почти не задумываясь
отмерил пару ложек того, одну – этого, засыпал всё в заварник, залил водой. Рассказывать он не переставал, действовал в силу
привычки. Травяные чаи и сборы были его маленькой
слабостью, поддерживаемой отцом. Нервная работа? Сейчас
соберём что-нибудь успокоительное. Не спится? Тоже есть
выход. Наоборот нужно взбодриться? Естественно.
Увы, сегодня Никите даже успокоительный сбор не
помогал, так отчаянно он был взбудоражен. Никогда бы не
подумал, что брат друга такой… простой? Классный? Свой в
доску?
Именно, свой. То необычное ощущение, когда едва
начинаешь с кем-то общаться, а уже осознаёшь, что человек
твой. Ник только сейчас поймал эту мысль. Завис, так и
закончив на фразе «А ещё оказалось, что Димкин брат
прикольный», и замолчал совсем, неловко заверив отца, что ему
действительно всё очень понравилось.
Джой ― свой человек. Надо же!
***
Джой терпеть не мог это мерзкое чувство, но всё равно на
следующее утро проснулся, закутанный в него, словно в кокон.
Иррациональный стыд за прошлый вечер, за своё поведение, за
то, что сделал или не сделал, сказал или не сказал. Будто в
какой-то момент власть над телом и мозгом захватили то ли
эмоции, то ли инстинкты. Альтер-эго. Более общительное, весёлое, уверенное и… и вообще во всём более. То самое, за
которое Джою каждый раз было вот так убийственно стыдно с
утра. Его долбанное проклятие!
― Блин, свихнутый тёмный экстраверт, ты можешь хоть
иногда вести себя прилично? Как умный взрослый мужик? ―
простонал Джой, уставившись на своё отражение.
Будильник разбудил его спустя всего четыре часа сна, и
теперь он едва заставил себя доползти до ванной комнаты.
Когда у тебя ненормированный рабочий день, приходится на
чём-то экономить. Например, на сне. После ночи в клубе МС
Джоя ждало мероприятие куда более нервное и длинное ―
свадьба. Почти двенадцать часов работы, от выкупа и до
победного, зато и гонорар астрономический.
Деньги Джой копил. Зачем? Он и сам не знал, но работал
на убой и копил-копил-копил, иногда самому себе напоминая
мистера Крабса. Впрочем, в отличие от владельца мультяшной
закусочной, иногда он тратил немалые суммы из запасов.
Например, на отдых. Можно будет под конец лета
освободить две недели и слетать куда-нибудь. Братца вон с
собой взять…
― Почему бы и нет? ― продолжил разговаривать с
зеркалом Джой, на секунду отодвинув в сторону предательский
стыд. ― Тебе бы уже не помешало.
Он обвёл кончиками пальцев контуры тёмных кругов под
глазами, остро обозначившуюся складку меж бровей. Даже
шуты, даже самые отчаянные паяцы умеют хмуриться. Часто.
Чаще, чем остальные. И даже если тебя вечно принимают за
старшеклассника, с годами иногда приходит ощущение старости
― пусть тебе всего двадцать пять. А всю прошлую ночь ты
засматривался на мальчишку, которому действительно
восемнадцать.
Впрочем, стыд пришёл не только и не столько из-за этого.
Он преследовал Джоя раньше, ещё в подростковом возрасте, ―
рождался из защитной реакции интроверта, который разрывался
между желанием быть у всех на виду, играя свою роль на сцене, и спрятаться в берлоге, чтобы никто и никогда не нашёл. Стыд
шёл тенью за поведением,
