Бывшие. Папина копия - Чарли Ви
Через двадцать минут я зарулил к его дому. Архип жил в частном секторе, в небольшом, но крепком доме за высоким забором. Идеальное укрытие на ночь.
Он уже ждал у ворот, руки в бока, лицо непроницаемое. Я вытащил Алёну из машины. Она прижалась ко мне, с опаской глядя на незнакомого большого дядю.
— Это Архип, — сказал я ей. — Он друг.
Архип кивнул ей, его суровое лицо смягчилось на долю секунды.
— Ну заходите, гости дорогие, — он отступил, пропуская нас внутрь.
В доме пахло кофе и мужским одиночеством. Чисто, но без женской руки. Ещё одна жертва отношений на расстоянии.
— Только до утра, — сразу же сказал я, пока Архип запирал дверь. — С первыми лучами солнца едем в частную клинику. Делать тест ДНК.
Архип повернулся, упёрся в меня взглядом.
— И что, этот твой тест оправдает то, что ты ребёнка у бабушки украл? — спросил он без обиняков.
— Я не украл! Я... забрал, — попытался я оправдаться, но звучало это жалко.
— Расскажешь это ментам, — хмыкнул Архип. — Ладно, дело сделано. Значит, так. Утром — в клинику. А сейчас ей надо поесть и спать. Иди на кухню, грей, что найдёшь. Я постелю ей на диване.
Пока я разогревал на скорую руку пельмени, Алёна сидела на кухонном стуле и испуганно озиралась по сторонам.
— Бабуля, наверно, сильно волнуется, — тонким голоском сказала Алёнка, а для меня её слова прозвучали упрёком.
У меня сжалось сердце. Она была права. Я был эгоистичным чудовищем.
— Всё будет хорошо, — снова автоматически сказал я, ставя перед ней тарелку. — Завтра я тебя к бабушке отвезу. Просто я подумал, что тебе здесь будет лучше, чем в церкви. Извини, если был не прав.
— Да, здесь хорошо, — согласилась она, рассуждая со взрослыми интонациями в голосе. — Там я с бабушкой спала, а она храпит ночью. А здесь, где я спать буду? С тобой?
Я покачал головой.
— Нет, на диване будешь спать. Одна. Чтобы выспалась, и никто тебе не мешал. Устроит?
Она кивнула, немного успокоившись.
Алёна почти не ела. Я уложил её на диван, который Архип застелил свежим бельём. Заснула малышка почти мгновенно, обессиленная стрессом. Я сидел рядом и смотрел на неё. На её детское лицо, на длинные тёмные реснички. Как бы мне ни хотелось привязываться к девочке, сколько я себе не говорил, что она может быть не моей, всё равно что-то внутри настойчиво твердило, что моя. Я видел в ней родные, любимые черты. Она мне напоминала и Веронику, и мою маму. Столько всего намешано было в чертах. В такие моменты я готов был поверить и в связь рода, и в память поколений, и в интуицию. И если завтра всё подтвердится, то честно поверю во всю эту мистическую хрень.
Архип подошёл, протянул мне банку пива.
— Ну, герой, рассказывай, что за бред ты удумал.
Я встал, отпил. Мы ушли в кухню, чтобы не мешать Алёне спать. И там я выложил ему всё. Про церковь, про ложь Марии Фёдоровны, про то, как Алёна сама бросилась ко мне.
Архип слушал, хмурясь.
— Дурь редкостная, — заключил он, когда я закончил. — Но... в какой-то степени понятная. Ладно, спи. Завтра рано разбужу. Надеюсь, ночью менты не нагрянут.
Я кивнул. Чувство вины глодало меня изнутри. Но отступать было поздно. Только вперёд. К правде, какой бы горькой она ни была.
Глава 12
Рассвет я встретил в полной тишине, не сомкнув глаз всю ночь, ворочаясь на жёстком полу в гостиной Архипа. Каждый скрип дома, каждый шорох за окном заставлял сердце бешено колотиться — мерещились сирены и стук в дверь. Алёнка же, измученная пережитым днём, спала как убитая, укутавшись в одеяло на диване.
Архип пришёл будить меня ещё затемно, молча сунув в руки кружку чёрного кофе, от которого свело зубы. — Поезжайте, пока весь город не встал на уши, — буркнул он, глядя в запотевшее окно. — И телефон не выключай. На всякий пожарный.
Алёнка проснулась сразу же. Выпила кружку молока и принялась самостоятельно одеваться. Она молча позволила мне помочь ей надеть куртку, молча взяла за руку и пошла к машине. Её молчание было хуже любых упрёков. Оно давило грузом совершённого мной безумия.
Дорога в частную клинику была напряжённой. Город только просыпался, на улицах было пустынно, и я ловил себя на том, что постоянно смотрю на Алёну.
— Слушай, зайка, — начал я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Нам нужно ненадолго заехать в одно место. В больницу, но не к маме. Сдать специальные анализы.
Она повернула ко мне испуганное лицо. В её глазах читался животный страх ребёнка, который уже хлебнул больничного ужаса.
— Анализы? Это... как укол? Это будет больно? — её голосок дрогнул.
— Нет, нет, совсем не больно! — поспешил я успокоить, ненавидя себя за эту ложь. Я не знал, больно или нет. — Просто... возьмут немного слюны. Поиграют с тобой в такую игру. Как когда зубки чистишь, только и всего.
Она смотрела на меня с недоверием, её пальчики сжали край сиденья.
— Обещай, — тихо, но очень серьёзно сказала она. — Обещай, что если я не буду плакать, ты сразу же отвезёшь меня к маме. Я очень хочу к маме. Она одна там.
Это «она одна там» вонзилось мне в сердце острее ножа. Я не мог ей этого обещать. Я не знал, как встретит нас Вероника, пустят ли нас к ней. Но видеть слёзы в этих глазах, полных доверия, я был не в силах.
— Обещаю, — выдохнул я, чувствуя, как предаю и её, и себя. — Чуть только закончим, сразу к маме. Слово пожарного.
Клиника оказалась стерильным, сияющим хромом и стеклом заведением, где пахло дорогими лекарствами и деньгами. Здесь лечились те, у кого не было времени болеть в обычных больницах. Я быстро оплатил тест, заполняя бумаги дрожащей рукой. В графе «отец» я поставил свою подпись, и каждый росчерк пера казался шагом в пропасть.
Сама процедура заняла меньше минуты. Добрая медсестра с лёгкостью уговорила Алёну открыть рот и провела стерильной палочкой по внутренней стороне её щёки. Девочка сидела смирно, сжав мою ладонь так, что кости хрустели, и смотрела в потолок, героически сдерживая дрожь.
— Умничка! — улыбнулась медсестра, вручая ей леденец на палочке. — Всё, свободна. Результаты будут через три рабочих дня.
Три дня. Они тянулись передо мной, как три года каторги.
— Теперь к маме? — спросила Алёна, с надеждой глядя на меня.
— Теперь к маме, — кивнул я.
Дорога
