Наталия Миронина - Куколка для Немезиды
Ким ехал в другом автобусе и думал о том, что влюбился в Веру. Нравилась девушка ему давно, да только, памятуя о нравах их «вороньей слободки», как Початых про себя называл учительскую, он боялся своими ухаживаниями сделать ее объектом бабского злословия. А еще ему казалось, что он не может понравиться Вере, изящной, одевающейся со вкусом и умеющей всегда себя подать. Ким все эти годы с напряжением ожидал, что девушка выскочит замуж за кого-нибудь из своих многочисленных знакомых, которые по субботам заезжали за ней в школу. «Очень красивые у нее глаза, и этот дурацкий рыжий цвет их так подчеркнул!» Початых откинулся в кресле и задремал. Впереди их ждал Суздаль и самое лучшее время, которое бывает у влюбленных, – начало романа.
Вера этот маленький городок, сохранивший свои размеры с шестнадцатого века, любила больше Москвы. Она его считала родным, хотя первый раз попала туда в четырнадцать лет, отправившись с мамой на экскурсию. Тем летом отец, уехавший в командировку, прислал письмо, в котором сообщал, что в Москву не вернется, поскольку женится на другой женщине. Обещал денежными переводами помогать растить Веру. Мать два дня плакала, еще неделю у них в доме жила тетя Света, близкая мамина подруга, они с матерью шептались за закрытыми дверями, не обращали внимания на отсутствие обеда в доме, разбросанные вещи и пыль. Вера не выдержала безнадежности в виде этого беспорядка, вытащила пылесос и долго гремела, шумела, стучала кастрюлями. Наконец мама вышла из спальни, посмотрела на дочкину самодеятельность и сказала:
– Бросай все, собирайся, завтра едем на экскурсию.
Утром они были на автовокзале, а к вечеру – в тихом городе с речкой, монастырями и маленькими домами. Мать с дочерью гуляли, загорали под красной монастырской стеной, покупали бордовый крыжовник и, вымыв его под уличной колонкой, ели из мокрого пакета. Они пробыли там всего три дня, но за это время Вера поняла, что больше никого, кроме мамы, у нее на свете нет и что взрослой она стала благодаря своему так жестоко поступившему отцу. За эти три дня мать и дочь научились понимать друг друга с полуслова и скрепили образовавшийся союз совместным горьким плачем перед отъездом. Зато в Москву обе приехали другими: успокоившимися и закрывшими раз и навсегда тему внезапного одиночества. Они были вместе, вдвоем. И ни в ком больше не нуждались. С тех пор Суздаль стал для Веры городом детства и мамы.
Чуть позже, когда она сюда приезжала с экскурсиями, к личным ощущениям добавились, как она сама говорила, гражданские. «Ну невозможно не гордиться такими местами!» – Вера говорила это абсолютно искренне и, когда по вечерам смотрела на колокольни, у нее перехватывало дыхание и где-то близко были слезы. В церковь впервые девушка тоже зашла в Суздале. Теперь она ехала сюда и понимала, что, вероятно, ее жизнь как-то изменится, и хорошо, что это может произойти здесь, в таком родном и близком месте.
Их поселили в старой советской гостинице, с плюшевыми шторами на окнах и огромными реалистическими натюрмортами, украшавшими стены. Всю группу разместили на одном этаже. Вера поселила девочек с правой стороны, ребят – с левой, между ними было два номера: для учителей. А с флангов за порядком смотрели родители-активисты, по одному с каждой стороны. На обустройство детям дали час, а потом надо было ехать обедать.
– Ну как? У тебя все нормально? – Ким зашел к Вере.
– Спасибо, очень хорошо. Я когда-то здесь останавливалась с мамой. Давно, еще в школе училась.
– Я рад, что тебе нравится. Кстати, если устала, отдыхай. Я тебе обед могу сюда привезти.
– Нет, спасибо. – Вере была приятна эта забота, но чувство неловкости появилось сразу, как только Ким вошел в ее номер. Ей казалось, что каждое слово, каждый жест, каждый шаг преисполнился особым смыслом. И это очень мешало: она не чувствовала себя свободной. А еще Вере чудилось, что Ким от нее чего-то ждет. Чего-то очень обязательного, словно ради этого они сюда и приехали. Как только Вера начинала ощущать зависимость, она нервничала. Початых, почувствовав это, поспешил выйти из номера и, уже стоя в коридоре, как бы в никуда произнес: «Если бы не выпускной, только бы меня здесь и видели!» Вера поняла, что выдала себя.
Обед прошел весело. Записные остряки обоих классов не давали расслабиться ни на минуту. Вера сидела за столом рядом с Кимом и думала, что в ее жизни все будет поделено на пятилетки, совсем как у страны, которая так внезапно изменилась. Пять лет классного руководства, прощание с теперь уже родными учениками. К десятому классу они стали почти друзьями – разница в возрасте была совсем небольшой, а жизнь требовала от ребят срочного взросления.
Ким оживленно руководил обедом, словно распорядитель бала:
– Летягин и Симаков, прошу над горячим не задумываться: времени в обрез – нас ждут монастыри.
– В монастырь надо Соловьевой. – Летягин давно и безуспешно пытался ухаживать за маленькой серьезной Соловьевой.
– Как был дураком, так им и остался. – Соловьева обижалась на все, иногда даже на комплименты.
– Соловьева, я любя! – сказал Летягин и на всякий случай вжал голову в плечи.
– Летягин, у Соловьевой учебника в руках нет, не бойся, – рассмеялся Ким, глядя на высокого парня, пытающегося превратиться в невидимку.
– У меня есть большая ложка. – Соловьева выразительно посмотрела на Летягина.
Вера все видела, все слышала, принимала участие в разговорах, но ее душевные антенны были настроены на Кима. На его взгляды и жесты. Все, что происходило сейчас, представлялось обязательным событийным орнаментом, без которого не случится самое главное.
На вечер планировалась одна экскурсия – в музей истории Суздаля. Вера к ней даже не готовилась: она все знала так хорошо, словно это была история ее семьи, а не города с многообразным историческим прошлым. Десятиклассники рассыпались по залу, а Вера, указывая на экспонаты, выразительной скороговоркой приобщала их к истории, которую только что сдали на экзаменах. В какой-то момент Вера наткнулась на взгляд Кима. Тот стоял у окна с фигурной решеткой и, задумавшись, смотрел на нее. В этом взгляде Вера нашла то, что так давно искала: любовь. Она сбилась с мысли, некоторое время молча смотрела на какой-то древнерусский костюм, а потом перевела глаза на удивленных ребят.
– Так, на сегодня хватит. Все устали. Давайте-ка в гостиницу. – Вера улыбнулась Киму, и тот смутился и даже покраснел.
Стук в дверь был тихим-тихим. Вера открыла дверь и увидела Початых. Он стоял в легкой темно-синей куртке, под которой виднелась белая рубашка. Свои черные вельветовые брюки Ким сменил на светло-голубые джинсы.
– Привет, не хочешь пройтись? С родителями я уже договорился – они последят за оглоедами. А еще предлагаю зайти куда-нибудь кофейку выпить.
