Не обмани меня - Марианна Сергеева
И это внезапно возвращает меня в реальность. В голове загорается красная лампочка и подвывает сирена, перекрывая негромкое звучание музыки. Слишком откровенно, слишком интимно, запретно, недопустимо! Как потом смотреть в глаза родителям? Я напрягаюсь и сжимаю бедра. Возникший во время нашего танца порыв согласиться на всё бесследно исчезает, и теперь меня охватывает единственное желание — немедленно прекратить, одеться, вернуться к исходной точке.
Андрей тут же останавливается. Его горячая ладонь возвращается и накрывает мой живот.
— Это всего лишь ласка, — тихо шепчет он. — Разве девушки так себя не ласкают? Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо.
Он терпеливо ждёт. Лёгкими, успокаивающими касаниями проходится по моему телу, пока я медленно расслабляюсь — и да, позволяю ему ласкать меня там. Первый раз в жизни я захожу так далеко. Первый раз я безумно этого хочу. И всё же чувствую себя уязвимо.
Но Андрей ободряюще улыбается и вовлекает меня в долгий упоительный поцелуй, пока его пальцы дарят мне интимное наслаждение. Неизведанные ранее ощущения переполняют меня, побуждают забыть обо всём, кроме того, что происходит здесь и сейчас. Весь мир для меня сейчас сосредоточен только в этих умелых неторопливых руках, в мягких губах, в искрящихся серых омутах, в самом красивом и желанном для меня мужчине.
— А-а-а-ах!
Мои пальцы впиваются в его плечи, тело выгибается в судорогах, сладкие волны одна за другой накрывают меня с головой, срывают с губ долгие протяжные стоны, и, откатившись, оставляют парить в невесомости.
— Вот так… да… умница… — слышу сквозь морок тихий ласковый голос моего любовника. В его глазах столько довольства, словно он только что выиграл крупный приз. Сквозь брюки, которые он так и не снял, я чувствую, насколько он возбуждён. Но мужчина, переждав мою агонию, укладывается на спину и просто прижимает меня к себе, лениво гладит по плечам.
— Андрей, — шёпотом зову я. Отголоски наслаждения всё ещё бродят в моей крови. И мне очень хочется подарить ему в ответ не меньше, хочется, чтобы он тоже вот так, до умопомрачения.
— Ммммм? — его глаза закрыты, а сам он словно поглощён звучащей из проигрывателя мелодией.
— Можно я тоже тебя поласкаю? Только я раньше никогда… — смущенно осекаюсь.
Стогов открывает глаза, приподнимает голову и внимательно смотрит.
— Никогда не была с мужчиной? — тихо продолжает за меня.
— Да. Покажи мне, как.
Он берет мою руку в свою, прижимает ладонью к своей щеке, целует, потом кладет себе на грудь и медленно ведёт вниз. Расстегивает и приспускает брюки вместе с боксерами, накрывает моей ладонью твёрдую плоть. Так я получаю свой первый урок искусства любви. Любопытство смешивается с упоением, когда я ловлю рваное дыхание, вглядываюсь в напряженное лицо Андрея. Его голова запрокинута, глаза снова закрыты, бёдра слегка приподнимаются и опускаются в такт моим движениям, руки беспорядочно бродят по моему телу. Вдруг он подминает меня под себя, и я ощущаю, как сильно сокращаются его мышцы, а мужчина, шумно и прерывисто дыша, упирается лбом в мой.
— Моя сладкая девочка, — шепчет он. В приглушенном свете вижу лихорадочный блеск его глаз. Касаюсь ладонью его лица, зарываюсь пальцами в его волосы, глажу по плечам, по спине. Нежусь под его ответными ласками. Лёгкая эйфория охватывает при мысли, что я тоже смогла доставить ему такое удовольствие, видела его таким открытым и уязвимым.
— Полежи так, не двигайся, — тыльной стороной ладони мужчина гладит меня по щеке, поднимается и уходит в другую комнату, а вскоре возвращается с полотенцем и футболкой. Садится рядом и аккуратно вытирает моё тело.
— Идём пить чай. Надень мою футболку, тебе будет удобно.
* * *
Спустя примерно час я, раскрасневшаяся после горячего душа, благоухающая мужским шампунем для волос, в серой футболке с надписью «Reebok», доходящей мне до середины бедра, и тапочках сорок третьего размера зависаю перед книжными шкафами в кабинете Андрея. Сколько же здесь всего! Полное собрание сочинений Чехова, Тургенева, Достоевского, Набокова… Зарубежные классики: Хемингуэй, О'Генри, Ремарк, Оскар Уальд… Историки в подарочных изданиях: Победоносцев, Соловьев, Ключевский… Эрих Фром, Франц Кафка, Джеймс Джойс — о таких я даже не слышала! Всегда мечтала иметь такую библиотеку. Думала, выучусь, устроюсь на работу и начну собирать. И чтобы обязательно вот такие красивые обложки.
— Ульяна! — зовет меня Андрей. — Подарок будем смотреть?
— А? Да! — выныриваю из своих мыслей и подхожу к столу.
Я сама предложила Стогову, пока мы пили чай с мятой. Хотелось увидеть его реакцию.
— Иди сюда! — удобно устроившись в кресле у письменного стола, Андрей сажает меня к себе на колени. За время наших свиданий я успела заметить, что он не упускает любую возможности прикоснуться ко мне. Но я и сама кинестетик, и эти прикосновения мне тоже необходимы. Они будто наполняют меня энергией и вместе с тем дарят ощущение спокойствия и уверенности, словно мужчина берет меня под свою защиту.
Я немного волнуюсь, пока Стогов разрезает и разворачивает цветную обёртку. Мне очень хочется, чтобы подарок понравился.
— Плевако? — его брови слегка приподнимаются вверх, а губы расползаются в лёгкой улыбке. Он раскрывает книгу, смотрит содержание, пролистывает, задерживается на иллюстрациях.
Этот подарок я долго выбирала в книжном магазине. Консультант сказал, что это точно понравится. Подарочное издание речей выдающегося российского адвоката Федора Никифоровича Плевако, очень приличное, хоть и не в кожаном переплете. Я даже успела немного почитать перед тем, как отдать на упаковку.
— Здесь есть его знаменитая речь про белого горностая, вот, смотри.
Забираю книгу, открываю на нужной странице и читаю вслух:
«В далекой Сибири, в дремучей тайге водится зверек, которого судьба наградила белой, как снег, шубкой. Это горностай. Когда он спасается от врага, готового его растерзать, а на пути встречается грязная лужа, которую нет времени миновать, он предпочитает отдаться врагу, чем замарать свою белоснежную шубку. И мне понятно, почему потерпевшая выскочила в окно».
— Здорово, да? — поворачиваю голову и бросаю восторженный взгляд на Стогова.
— Да, здорово… — он смотрит на меня задумчиво.
— Тебе не нравится?
«Может, надо было что — то другое придумать? Может, шахматы, нарды, деловой блокнот или ручку», — проносятся в голове варианты, отвергнутые мной в пользу книги.
— Нравится, очень. Спасибо, — отвечает мужчина с теплотой в голосе и целует в висок. — Выбирала с любовью, да? — припоминает мне мои же слова.
Я смущенно прячу лицо у него на груди. Андрей проводит ладонью по моим волосам:
— Идём спать?
Пока я принимала душ, Стогов успел расстелить кровать и сменить белье. И теперь, стоя
