Жестокий хозяин - Люси Смоук
Гейвен, однако, продолжал втягивать меня обратно. Его волосы были светлее по бокам, чуть выше ушей — седина только начинала пробиваться в прядях. Это придавало ему еще более грозный вид, чем есть на самом деле. Вокруг его глаз и губ появились новые морщинки. Не из-за смеха, а скорее всего вызванные из-за стресса. У меня защемило в груди. Я опустилась к его груди, массивной груди, прикрытой тем, что выглядело как дорогой костюм без галстука. Только пиджак, брюки и рубашка на пуговицах — все темное, конечно.
— Ты будешь называть меня по-другому, — небрежно сказал он, прикуривая и убирая зажигалку обратно в карман.
Я моргнула и еще раз посмотрела ему в лицо. Хотя он был единственным мужчиной, который когда-либо по-настоящему видел меня обнаженной, который был внутри меня, я все еще чувствовала себя неловко. Конечно, на данном этапе моей жизни я могла бы притвориться уверенной в себе, сексуальной мегерой. Я могла бы притвориться опытной, но глубоко внутри я такой не была. Я никогда такой не была. Потому, что он был единственным мужчиной, который у меня когда-либо был, и я никогда не собиралась заводить другого после того, как ушла.
Его слова поразили меня.
— Что? — потребовала я.
Гейвен сидел напротив меня в том, что казалось гораздо более удобным и менее грязным предметом мебели. Это был широкий диван, обтянутый зеленой тканью, выглядевшей бархатистой. В отличие от сиденья, к которому я в данный момент была пристегнута ремнями, его никто не переделывал и не оснащал какими-либо вибрирующими секс-игрушками, подобными той, что я имею сейчас.
— С этого момента ты будешь обращаться ко мне "Хозяин", — сказал он. — И ты не будешь общаться ни с кем, кто входит или выходит из этой квартиры, потому что тебе не разрешено с ними разговаривать. Ты утратила эту привилегию.
Несмотря на свой дискомфорт, я заставила себя рассмеяться. Он же на самом деле не думал, что я просто склонюсь перед ним, несмотря на то, что ему удалось поймать меня, верно? Ничего не изменилось, или, скорее, изменилось слишком многое. Я покачала головой.
— Я не буду тебя так называть.
— Еще как назовешь, — сказал он без запальчивости, как будто не имело значения, что я сказала, на что я претендовала или чего хотела.
Вероятно, больше это и не имеет значение. Больше нет. Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз видела Гейвена Бельмонте, и в то время я пыталась убедить себя, что мое влечение к нему было только в моей голове, что это было не что иное, как отчаянное желание молодой девушки превратить чудовище, за которого ее заставляли выйти замуж, в кого-то, с кем она могла бы прожить всю оставшуюся жизнь. Теперь, когда я сидела напротив него — голая, если не считать веревки, которая удерживала меня, — мне пришлось взглянуть в лицо ужасной правде. Я была мокрой, и это было из-за него.
Гейвен был не менее красив, чем в тот день, когда я встретила его, и затем, вскоре после этого, в тот день, когда я вышла за него замуж. Его сильная челюсть, его льдисто-голубые глаза. Холодные и опасные. Что-то внутри меня, что, как я думала, я давным-давно похоронила, снова пробудилось к жизни. Все те ночи в одиночестве в любом городе, в котором мне удавалось спрятаться, нахлынули на меня. Каждый раз, когда я мастурбировала, опускала пальцы ниже и сжимала ими свою киску, или поглаживала свой клитор, я думала о нем. Каждый раз, когда я видела пару, независимо от того, чем они были в своей личной жизни, молодоженами, с детьми, ссорящимися или даже стариками — я думала о нем.
— Есть вещи, которых ты не знаешь обо мне, Ангелочек, — сказал Гейвен. Вещи, которыми я бы с радостью поделился, если бы нам дали соответствующее количество времени, чтобы получше узнать друг друга. Теперь, к сожалению, прошло пять лет и моя жена только вернулась домой.
То, как он произнес "моя жена", прозвучало одновременно как молитва и проклятие, как будто он ненавидел это и желал одновременно.
Чувство вины разъедало мое сердце.
Нет! — сказала я себе. Ты должна быть сильной. Не имеет значения, чего он хочет от тебя. Неважно, что он с тобой делает. Тебе нужно найти способ сбежать и снова исчезнуть, чтобы он никогда не смог тебя найти.
— Я был готов к тому, что чтобы подождать, чтобы ты привыкла к моему образу жизни, — продолжил Гейвен небрежным тоном, откидываясь еще дальше на своем диване. — Теперь я вижу, что поступать так было неправильно, возможно, если бы я исправил твое поведение раньше, чего-то подобного никогда бы не случилось…
Я попыталась остановить его.
— Гейвен, я…
— Помолчи.
Он не кричал и не лаял. Он не стоял и не возвышался надо мной, угрожая мне своими размерами и силой. Ему и не нужно было этого делать. Одно это слово, произнесенное глубоким мужским вибрато, заставило меня остановиться. Это заставило мои губы сжаться, а взгляд остановиться на нем. Внутри него бушевала ярость — нечто, созданное мной, и когда он обратил свои холодные, как камень, глаза на меня, то мне пришлось с трудом сглотнуть, чтобы не отпрянуть назад и не опустить свой собственный. Было трудно поддерживать зрительный контакт. Наконец, я больше не могла, и моя голова опустилась на колени, а взгляд остановился на краешках моих коленей.
— У тебя было время высказаться, — медленно произнес он. — Пять лет. Ты могла бы вернуться за это время. Объяснить. Попросить у меня помощь — у своего мужа, — но ты этого не сделала. Ты убежала. Ты спряталась. Сейчас мне от тебя ничего не нужно, кроме твоего послушания.
Я покачала головой и прикусила губу. Я, блядь, не могла себе этого объяснить. Если бы я сказала ему правду, он был бы в опасности, и как бы я ни пыталась убедить себя, что это не имеет значения, в конце концов я согласилась выйти за него замуж.
