Второй шанс для предателя. Понять? Простить? Начать сначала? (СИ) - Людмила Викторовна Сладкова
— Но… зачем? — недоумевала Стася.
Ян пожал плечами, поясняя ей, как неразумному ребенку:
— Я устроился на работу, чтобы оплачивать кредит самостоятельно.
Вернув документы в бардачок, девушка нахмурилась:
— А сколько тебе лет? — неожиданно ее заинтересовал этот вопрос.
— А сколько дашь? — Ян улыбнулся уголками рта.
— Много, — честно призналась. — Ты… очень взросло выглядишь.
— Знаю. И все же?
— Двадцать пять? — с опаской предположила Стася.
Костров расхохотался:
— Эй, это даже обидно. Мне двадцать.
— Серьезно? — она не могла поверить, что он старше нее всего на четыре года.
— Да. А к двадцати пяти у меня уже будет собственное жилье, ребенок и…
Он осекся, впившись в нее странным взглядом. Острым. Цепким. Решительным. Стасе показалось в тот миг, что Ян хотел сказать:
«И ты!»
Ведь в глубине его непроглядно-темных глаз плескались эмоции, о значении которых она и не догадывалась. Увлажнив пересохшие губы, тихо повторила: — И?
Ян не ответил. Встрепенувшись, вновь сосредоточился на дороге.
А Стася в полном смятении и растерянности уставилась в одну точку.
— Ты помнишь свою мать? — вывел ее из оцепенения его голос.
— Да, — она грустно улыбнулась. — И очень хорошо. А ты?
Покачав головой, Костров иронично усмехнулся:
— Как я могу ее не помнить? Я вижу ее каждый день!
— Я имела в виду…
— У меня только одна мать! — холодно отрезал Ян. — Одна! Ту малолетку, которая родила меня, а потом — если верить воспитателям, попыталась смыть в унитаз… я даже за человека не считаю!
Глава 12
Десять лет назад…
Вскрикнув от ужаса, Стася прикрыла рот ладонями. Сердце болезненно заныло в груди. В глазах защипало. Как? Как такое возможно?
Неужели, это правда? Неужели, человеческая жестокость не знает границ?
Теперь она поняла, чем отличалась от него. И почему Ян в свое время проголосовал против ее удочерения. До той страшной трагедии, забравшей жизнь ее мамы, Стася была желанным ребенком. Опекаемым и горячо любимым. Мама, хоть и растила ее одна, всегда окружала ее теплом и заботой. Холила. Лелеяла. В то время, как Ян… интернат стал ему и семьей, и домом. С самых первых дней жизни. И если бы не Галина Петровна…
«Да, ему с ней крупно повезло!»
Остановившись на светофоре, Ян мимолетно посмотрел на Стасю. Она ответила ему тем же. Подыхала от смущения и волнения, но взгляда не отвела. Таращилась на парня с вызовом. Уверенно. Дерзко. И отчетливо видела, каким шальным блеском загорелись его глаза. Он нахмурился. Отвернулся. Уставился строго перед собой. Стиснул зубы и шумно сглотнул.
— Стася… — позвал до жути сиплым голосом.
— Да? — отозвалась она робко.
— Джинсовка, — он стиснул руль так сильно, что побелели костяшки пальцев. — На заднем сиденье. Возьми. Пожалуйста. И… прикройся, умоляю!
Последнюю фразу он почти простонал. Обессиленно и измучено.
Дрожа, как осиновый лист на ветру, Стася осмотрела себя. Она больше не удерживала полы своего топа и сидела перед Яном в одном лифчике.
Что ж… его просьбу девушка выполнила так быстро, как только смогла.
Джинсовка Яна оказалась ей велика, но свою функцию выполняла — надежно скрывала ее тело от посторонних глаз. А еще, она хранила запах своего хозяина. Мужественный запах. Дурманящий. Он заставлял ее сердце стучать сильнее. А кровь — нестись по венам с бешеной скоростью. С диким ревом.
«Господи, что со мной?» — искренне недоумевала Стася. — «Я схожу с ума?»
— Кстати, — ворвался в ее тревожные мысли Ян. — Проверь карманы. Где-то там должны быть леденцы. Мятные. Фруктовые. Если хочешь, угощайся.
— Не откажусь! — благодарно улыбнувшись, девушка приступила к поискам.
В боковых карманах было пусто. В накладном правом — тоже. А вот под ним, в небольшом внутреннем кармашке она что-то нащупала. Достав находку, Стася едва ни выронила ту из дрогнувших пальцев. У нее в руке лежала коробка презервативов. Ян чертыхнулся, заметив это. Забрал у нее резинки, проверил левый накладной карман и впихнул ей в ладонь две карамельки в шуршащей обертке. Стася же, все никак не могла понять свою реакцию.
С одной стороны, ничего сверхъестественного не произошло. Он взрослый парень. Встречается с девушками. Регулярно спит с ними. Предохраняется.
Но с другой… ей было очень больно. Внутри что-то протестовало против этого. Металось и рвалось на части. Ей было трудно дышать. И сложно думать. Она сама не знала, что на нее нашло. Почему в горле стоял ком, а на глазах наворачивались слезы. Почему всем его девушкам (а их было много, она не сомневалась) так отчаянно хотелось выцарапать глаза? Или в волосы вцепиться? Или… всем интернатом темную этим гадинам устроить?
«Тише!» — взывала Стася к последним крохам самообладания. — «Спокойно!»
К проклятым конфетам она даже не притронулась. Ощетинившись на Яна, демонстративно запихнула их обратно в карман. Парень внимательно наблюдал за ней, но никак ее действия не прокомментировал. Лишь тяжело вздохнул. К счастью, светофор загорелся зеленым, и они продолжили путь. Пряча эмоции за глупой улыбкой и всеми силами пытаясь не выказать, до какой степени смущена и обескуражена, Стася болтала без умолку. Несла всякую чушь, лишь бы не ехать в тишине. Тишина угнетала и пугала ее сильнее любого крика. Ян сдержанно улыбался, слушая весь этот бред.
Не перебил ни разу. А потом, вдруг, остановил машину, съехав на обочину. Отстегнулся. Склонился над девушкой и пленил ее подбородок, вынуждая смотреть ему прямо в глаза. Порывался что-то сказать, но упрямо поджимал губы, будто не решаясь. Наконец, спустя целую вечность, Стася услышала:
— Судя по реакции, ты… тоже это чувствуешь, да?
— Что именно? — выпалила она на выдохе.
— Ярость, — процедил сквозь зубы Ян, опаляя ее кожу своим горячим дыханием. — Дикую ярость и навязчивое желание с корнем вырвать руки всем тем, кто когда-либо прикасался ко мне. Тем, кого я целовал и…
— Нет! — взволнованно воскликнула Стася. — Ничего подобного!
— Разве? — он придвинулся ближе. — Скажи мне правду, малышка! О чем ты подумала, когда случайно презики нашла? Что почувствовала в тот момент?
«Мне хотелось убивать!» — чуть было не выкрикнула, поддавшись эмоциям. Но сдержалась каким-то чудом и рявкнула вслух:
— Не твое дело!
— Ты до сих пор не поняла? — Костров ласково провел пальцем по ее щеке. Задел уголок рта. — Все, что касается тебя — мое дело!
— Почему? — прошелестела она, задрожав под его посоловевшим взглядом.
Ян не ответил. Замолчал, продолжая удерживать ее в плену своих гипнотических глаз. А потом,
