В объятиях искушения - Аделина Росс
— Дмитрий Алексеевич… — на выдохе произнесла я, — я сейчас не дома, — нечаянно всхлипнула, — вы сможете забрать меня с… — я огляделась, чтобы назвать точный адрес, — с пересечения Смоленской улицы и площади?
— Что случилось? — перебил он меня. — С тобой сейчас все в порядке?
— Все в порядке. — я еще дрожала, но попыталась сделать голос твердым.
— Ясно. — видимо сказала я это не особо убедительно. — Никуда не уходи, я приблизительно рядом, в пробке стою. Буду минут через семь — десять.
— Хорошо. — еще не хватало ему раньше времени узнать, что я в принципе сейчас не в состоянии куда-то далеко уходить.
Кто-то вызвал скорую. Хорошо, что еще вокруг народ не столпился. Люди глазели на вторую лично в моей жизни аварию, но проходили мимо. Мужчина лет пятидесяти, который вызвал скорую и стащил уже пришедшего в себя велосипедиста, спросил, все ли у меня в порядке, но я лишь отмахнулась. Сил не осталось. Всю энергию организм тратил на преодоление болевого эффекта. На лавочке ждала Дёмина и надеялась, что он хоть как-то сможет помочь.
Даже не смотря по сторонам, поняла, что он уже рядом. Я не могла отвести от него глаз, он сидел передо мной на корточках и стирал пальцами слезы с моих щек и поняла, что пропала. Боль отступила, а я растворилась в его нежном взгляде.
— Я оставил свои данные, чтобы тебя сейчас не трогали. Где болит?
— Везде. — по-детски протянула я и шмыгнула носом.
— Поехали в больницу. — меня подхватили на руки и понесли к машине.
— Может не надо? — хриплым, сдавленным голосом, но почти не сопротивляясь, спросила я.
— Это не обсуждается. На тебе живого места нет. Сплошные ссадины.
Дмитрий Алексеевич очень аккуратно посадил меня на сидение и пристегнул ремнем. Соприкоснувшись спиной с кожаным креслом, я зашипела. Дёмин окинул меня очередным обеспокоенным взглядом и влился в поток машин:
— Потерпи немного, ближайшая клиника в десяти минутах езды. Скоро будем.
Снова на его руках: он несет меня до процедурной, где мне обеззараживают и заклеивают многочисленные раны. Ведет меня до рентгена, где мою спину, похожую на одну большую гематому, проверяют на наличие серьезных повреждений. Заходит вместе со мной назад в кабинет к травматологу, внимательно выслушивает все рекомендации врача, берет рецепт и оформляет больничный, пока я, словно ребенок, сижу на кушетке, свесив ноги.
— Сейчас заедем в аптеку, а потом домой. Не спорь только, пожалуйста. — попросил он.
— Не буду. Спасибо, что помогли. И… вы оплатили клинику, я отдам буквально через несколько дней, хорошо? — устало пробормотала.
— Маша, не нужно, ладно? — Дмитрий Алексеевич нашел мою руку и нежно провел пальцем по внешней стороне кисти. — Не отталкивай меня.
Припарковался возле аптеки и вышел со словами:
— Я быстро.
Уставший мозг, чья активность хоть как-то поддерживалась в присутствии Большого Босса, отрубился, стоило пробыть одной пару минут.
Проснулась от легкого касания шершавой ладонью щеки. Но я не спешила открывать глаза, резкий импульс мысли о том, что это так органично — я и он, разлил тепло в теле.
— Я опять уснула?
Дёмин кивнул и улыбнулся:
— Я бы не стал будить, но тебе будет лучше дома. Пойдем.
Вышел из машины и открыл дверь мне. Приняв его руку, со скрипом вылезла из машины.
— Держи лекарства, будем как в мультике про Гену и Чебурашку: ты несешь их, а я несу тебя. — улыбнулся.
Какой-то сосед любезно придержал нам дверь. В лифте меня поставили на ноги, однако продолжили предавать устойчивое положение моему телу.
Перед тем, как открыть дверь квартиры, предупредила начальника:
— Там если беспорядок будет, извините, я не собиралась приводить гостей.
— Ты совершенно не о том думаешь. — он легонько протолкнул меня в квартиру. — Иди, ложись, я сейчас приду, будем лечиться.
Не стала сопротивляться даже для приличия — хочет лечить, пусть лечит, я совершенно не против. Уже забыла, как боялась его всего несколько дней назад. Сейчас он мне не кажется жестоким, холодным или каким-то высокомерным. Теперь я чувствую только заботу, нежность и надежность. И, черт возьми, я совру, если скажу, что мне это не доставляет никакого удовольствия.
В своих мыслях я пропустила момент, когда Дёмин появился в моей спальне. В рубашке с закатанными рукавами, без своего галстука и пиджака, этот темноволосый бог моего личного Олимпа был по-домашнему сексуален. Видимо, головой я все же стукнулась. Иначе объяснить эту околесицу в своей голове я не могу.
— Держи, — он протянул стакан воды и таблетки. — Я заказал пиццу, скоро привезут. Давай помажем синяки.
Я выпила предложенные медикаменты и запротестовала:
— Дмитрий Алексеевич…
— Дима. — перебил он меня.
— Дми… — я покачала головой и попыталась настоять на своем.
— Дима. — повторил он.
— Дима. — капитулировала я.
— Маша, не спорь. Ты даже сидеть толком не можешь. — Дима сел на край кровати. — Не то, что нагибаться в поисках синяков. Не буду говорить, что мне не интересно, что скрыто под одеждой, но обещаю, никаких поползновений на твое израненное тельце. — голос был тихим и успокаивающим.
— Хорошо. — выдохнула я и напряженно прикусила губу.
Дима стал аккуратно стягивать с меня джинсы и свитер. Медленно вмазал мазь в плечо, живот, бок, прошелся теплыми пальцами по ногам.
— Надо перевернуться. — проникновенным голосом уведомили меня. — Давай на бок, а то если на живот ляжешь, потом вообще положение не сможешь поменять.
На какое-то мгновение мне показалось, что я услышала, как Дима сжал зубы при виде моей налившейся всеми оттенками фиолетового спины.
— Дим…
— Не надо. Я до сих пор зол на тебя, что отказалась писать заявление. — продолжил мазать спину.
А я закусила палец, чтобы не разрыдаться. Такое щемящее чувство вперемешку с запоздалым страхом. Некстати вспомнила аварию в автобусе в начале недели, где меня чудом не изрешетило осколками. Накатило все-таки. А еще, если бы Дима не приехал, то мне было бы совсем было не к кому обратиться. Родители еще не приехали, Катька на парах, Никита на работе, да и не хотелось их беспокоить.
— Эй, ты чего? — Дима отвлекся от моего тела и переключился на лицо. — Милая? — вытер слезы тыльной стороной руки. — Тише, тише.
Он лег рядом на кровать, и я уткнулась в его грудь. — Не плачь, моя девочка. Уже все прошло, все позади. — тревога и сковывающий страх постепенно отступали, а на смену им пришло какое-то неопределенное удовлетворение от его «моя девочка».
— Я так испугалась. — промычала в него.
— Я знаю, — отозвался он, продолжая поглаживать
