Больше не могу - Мира Айрон
— Ты в Питере была перед тем, как сюда приехать? — он даже не скрывал, что слушал все её разговоры. А казалось, занят исключительно отгрузкой товара! — Романтическое путешествие?
— Старший брат там живёт. Сначала к нему ездила.
Эля разложила картошку по тарелкам, и некоторое время Илья молча ел.
— Нам есть, что отметить, — вдруг заговорил он. — Я знаю, где тут хорошо маринуют мясо, схожу, куплю. Вечером, после прогулки с собаками, посидим в вашей беседке? А то у меня ни беседки, ни мангала. Я не приглашаю гостей. А одному неинтересно шашлык делать.
— Конечно, посидим! А что отмечать будем?
— Твою свободу, что же ещё? — усмехнулся он.
После прогулки Илья посадил на цепь Дика и Грея, потом повёл на свой участок Лиса.
Вернулся минут через десять, успев переодеться. На нём была опять та синяя футболка, которая очень нравится Эле. Точнее, нравится Илья в этой футболке. Он ей нравится и в других, но в этой особенно. Принёс куртку на всякий случай. Ещё принёс мясо и бутылку красного грузинского вина. Пришлось искать бокалы. Гулять так гулять.
— Почему ты пришла утром через улицу? — вдруг спросил он, переворачивая решётку с мясом. — Договаривались же через огород ходить.
— Нууу… — замялась Эля.
— Что «нуууу»? — передразнил он, заодно припомнив их первую встречу.
— Вдруг ты не один, — выпалила Эля. — Дело-то молодое! А тут такая я…
— Я не один? — расхохотался он. — Старушка дряхлая моя.
— Ну спасибо, Илья!
— А нечего ерунду говорить, сама виновата.
— Почему ерунду?! Что такого-то?
— Потому что кое-что за деньги можно купить, но не здесь, подальше от дома. А любовь и верность не купишь ни за какие деньги. Потому в этих стенах, — он кивнул в сторону своего дома, — я исключительно один.
— Мне кажется, ты ошибаешься в чём-то, Илья!
— В чём? Любовь и верность можно купить?
— Нет. В том, что продолжаешь упорно быть один в этих стенах. Видимо, это просто твой личный выбор, а никакие не обстоятельства!
— Да. В какой-то мере. Я не верю, и это мой выбор.
Эля вздохнула.
— И никогда не был женат? — женское любопытство в Эле победило осторожность.
— Неа. А что, тебе сказали, что был? — он проницательно смотрел на неё. По её взгляду, видимо, понял, что угадал.
Некоторое время они молчали. Илья выложил мясо в большую тарелку, разлил вино по бокалам.
— За твою свободу, Эля!
Ей хотелось спросить, ему-то что с того, но она не решилась, конечно же.
Мясо было, действительно, замечательное, и вино тоже. Настала ночь, похолодало, а они сидели и разговаривали. Илье было всё интересно: он спрашивал о детях, о братьях, о бывшем муже, почему решила подать на развод. И Эля рассказывала. Это было странно и удивительно — говорить с чужим мужчиной о своей жизни, но Илья умел слушать, и хотелось рассказывать и рассказывать. Так же, как Ларисе Ивановне. Только ещё лучше.
— Ты замёрзла, по-моему, — сказал он, когда Эля замолчала. Пересел к ней на скамейку, накинул на неё свою куртку. Его рука так и осталась на плечах Эли. — Ты всё сделала правильно. Нет никакой полигамии и моногамии, есть два человека и то, что между ними происходит. Либо это любовь и уважение, либо можно словесный огород городить до небес, оправдывая свою неверность и непорядочность. Можно ещё научных терминов по сусекам наскрести. Толку-то?
— Почему ты сказал, что не был женат?
— Когда все говорят, что был, да? — улыбнулся он. — Ну все так думали, а я не разочаровывал их. Вижу, ты в курсе моих дел? Всё нормально, не переживай. Никаких страшных тайн, а шила в мешке не утаишь. Ия как сестра мне была.
— Какое красивое имя! Как у актрисы.
— Да, мы с ней шутили: Ия и Илья. Она была сирота, но при каких-то опекунах. И вот пока училась, они что-то с её квартирой намутили, которую ей выделили, как сироте. Я хотел, чтобы она судилась, помог бы ей. А она сказала: жизни и так мало отпущено, чтобы на это тратить. Пусть, типа, возьмут эту квартиру, им нужнее, а ей незачем, у савана карманов нет. Так и сказала. Хотела ехать в специальный интернат доживать. У неё было редкое генетическое заболевание, мышечная дистрофия. Всё тело сковано, и положение лишь усугублялось. Я не дал ей в интернат ехать, сюда в село её привез, поближе к природе, к здоровой пище, к чистому воздуху. Она очень умная была, ироничная, не теряла оптимизма. И когда уже понимала, что уходит, сказала, я лучшее, что было в её жизни, её названый брат. Сказала, счастлив буду. Интересно, когда?
— Когда сам захочешь, тогда и будешь. Ты сам не хочешь.
— Всё-то ты знаешь! — он притворно сдвинул брови и слегка потряс Элю за плечи. — Давай вино допьём, и по домам. А то ты спишь почти!
* * *
Эля проспала до одиннадцати часов после вчерашнего «банкета».
Нужно убрать посуду: вчера они всё оставили, была глубокая ночь, их клонило в сон после вина. Оба не привыкли выпивать, видимо.
Она всё убрала и вынесла мусор. Вернувшись на участок, обнаружила там Илью.
— Привет! Извини, что не помог! Что-то поплыл вчера, — виновато сказал он.
— Это уже сегодня, а не вчера, мы до трёх часов просидели с тобой.
— Тогда понятно, почему я до полудня проснуться не мог! Ладно, Пётр Петрович пришёл за ноутбуком, разбудил, а то я ещё спал бы, наверно.
— Соня, — улыбнулась Эля, которая сама проснулась немногим раньше.
— Я за тобой пришёл, — сообщил он. — Петрович же пасечник, пчеловод. Притащил мёд разный. Пойдём дегустировать?
— Просто так неинтересно мёд дегустировать. Надо хоть оладьи сделать. У тебя есть продукты, или мне взять с собой?
— Есть всё, кроме муки.
Эля ушла в дом и вернулась с мукой и сковородой. Насыпала корм собакам и спустила их с цепи.
Они с Любашей были у Ильи, но в гости он её пригласил впервые.
— А сковородка зачем?
— Это моя любимая, на ней удобнее жарить оладьи.
— Любимая сковородка? С тобой не соскучишься!
— У каждой женщины, которая готовит, есть любимая сковородка.
— Буду знать.
Кухня оказалась достаточно просторная, чистая и светлая, как и весь дом. Большой холодильник, современная плита.
— Ого! — доставая продукты из холодильника, удивилась Эля. Чего там только не было!
— С пожилых за ремонт телефонов и прочей техники денег не беру, да там и
