Мой личный доктор - Надежда Мельникова
— Ну ты бы ещё на двадцатилетие сына к нему заявилась. Здравствуйте, я ваша тётя, когда-то давно родила вам ребёнка, семь лет молчала в тряпочку, как партизан на допросе у немцев в сорок четвёртом. А теперь явилась — не запылилась и требую взаимной любви. Примите меня с сыном. Почему так долго шла? Сама не знаю. Искала подходящего момента.
Но Майка меня как будто и не слышит вовсе. Её волнует другое.
— У вас с ним что? Роман?! Что между вами? — надрывно, почти рыдая. Усаживаю её в кресло, досматривать один из самых кассовых фильмов мирового кинопроката на этой неделе с пупочной грыжей в главной роли.
— Между нами, Майя, недопонимание, и не удивлюсь, если долг за оказание внеурочных медицинских услуг.
Ползает по моему лицу глазами и добавляет умирающе:
— Ты ему нравишься...
Плюхаюсь рядом, начинаю злиться.
— Господи, да твоему Ткаченко нравятся все женщины на свете.
— Неправда. Я ему не нравлюсь.
— Ну как это не нравишься, когда у вас общий ребёнок? Он же тебе присунул. Одарил вниманием, заинтересовался. Радуйся. Поделился царским семенем. Тебе досталось самое дорогое.
— Но я его люблю, — скулит Майка.
Оборачиваюсь, боюсь, что кто-нибудь услышит. Несколькими рядами выше то же самое, что и Майка, делает Иришка.
— Мама дорогая, да что он с вами всеми делает? Это что-то в воздухе? — Отмахиваюсь здоровой рукой. — А вдруг я тоже заражусь? Мне, знаешь ли, хватает двух вывихов, перелома и низкого давления.
— Тебе не грозит влюбиться так сильно, Уля. Ты бесчувственная, — хлюпает подруга носом.
— А вот отсюда поподробнее.
— Да-да, ты на настоящую любовь вообще не способна, ну знаешь, чтобы на разрыв, когда не спишь, не ешь, только мечтаешь о нём.
Кривлюсь, достаю зеркальце, стираю с губ шоколад.
— Мне нельзя не есть, ты посмотри, я и так в обморок падаю. Кстати, могла бы спросить, почему Ткаченко с тонометром сидел. И потом, знаешь, я чувственная, я просто не встретила своего парня, — вот это я, конечно, вру, специально для Майки.
Никого я не хочу встречать, я хочу вернуться на работу и разгрести гору документов. Я очень боюсь, что меня как поставили на должность, так благополучно и снимут из-за больничных.
Но Майку мой ответ устраивает. Она в свои тридцать пять такая же наивная, как я в пятнадцать была. Говорят же — противоположности сближаются. Вот мы с Майкой такие разные. Она верит в гороскопы и карты Таро, а меня волнует экономический кризис в стране.
— То есть ты тоже мечтаешь о нём, о принце? Ты никогда не говорила, стеснялась, наверное.
Встречаюсь с ней глазами. Вообще-то я мечтаю о банкете и чем-то заесть горькую шоколадку от доктора Зло, но пусть будет принц.
— Конечно. Я всё время ищу его. Того самого, вот уже тридцать пять лет. Но мне не везёт.
— Тебе ещё повезёт, — сочувственно гладит меня Майка.
— Как тебе повезло с Ткаченко? — не удержавшись, прикалываюсь.
Поджимаю губы, чтобы не заржать. У подруги горе, а я и вправду какая-то бесчувственная. Обернувшись, смотрю на ряд выше. Ткаченко вернулся в зал и периодически просматривает в нашу сторону. Майка это замечает.
— И всё-таки у вас роман.
— Ага, в двух томах с прологом и эпилогом.
Мы с ней замираем друг на друге. Я боюсь снова ляпнуть что-то не то. Опасаюсь, что она обидится и я потеряю последнего друга. У меня с этим делом туго. Её глаза блестят, в них крутятся слёзы.
— Не смей с ним спать! — Делает выпад вперёд и, вцепившись в мою блузку, скатывается в настоящую истерику: — Поклянись жизнью, что не будешь с ним спать!
Я в эту фигню не верю, но звучит диковато.
— Господи, Майя! — Отклеив её скрючившиеся пальцы, пытаюсь сгладить ситуацию. — Мне есть с кем спать.
На самом деле не с кем, но это её успокоит.
— Поклянись!
— У меня где-то валерьянка была.
— Поклянись!
— Клянусь, клянусь!
Иначе не отстанет.
— Нарушишь клятву — будешь всё время болеть вирусами, тебя выгонят с должности завуча, и ты никогда не сможешь получить оргазм с мужчиной!
Немного подумав, Майя добавляет вдогонку:
— И детей не будет у тебя!
— Майя, ты меня пугаешь, — смотрю на неё искоса, поправляю на груди блузку.
Затем беру сумку, открываю молнию, роюсь внутри, нахожу блистер с коричневыми круглыми лепёшечками из прессованного лекарственного порошка. Выдавливаю в её трясущуюся ладонь таблетку валерьяны.
— У меня бабка повитуха, я не шучу!
— Повитуха — это же что-то хорошее вроде.
— Ты поклялась, Уля! Нельзя предавать друзей!
— По-моему, тебе надо две таблетки. — Выдавив ещё одну, помогаю запихнуть валерьяну подруге в рот.
